обычный человек, а какой ум. Люди стояли везде, где можно было встать, заполненный до отказа зал, балкон, летящие вверх шапки, бескозырки, все перемешалось, и он выходит, все не сразу заметили даже.
А тут нас передовых рабочих послали в деревню, строить колхозы, крестьянский путь к коммунизму, как мы считали. Ходили уговаривали людей, силу приходилось применять, а что делать, когда сверху приходит разнарядка, столько кулаков выселить, а столько в колхоз записать. Неохотно люди шли в колхоз, жалко со своим расставаться, частнику надежней жить. Единственное о чем я жалею, что не отговорил людей отдать весь хлеб, мы были уверены, нам помогут, нас не оставят, конечно, нам помогли, но поздно, люди гибли, хорошие люди умирали, а куркули11 жили. Приезжает такой начальник из района, ему бы поесть, да бабу, и на остальное наплевать. Видя таких партийцев, как крестьяне могли верить нашей партии.
А это уже ХХ съезд, меня как старого большевика пригласили, споров было много, а толку нет. Разоблачили Берию, Сталина и все, наметили сдвиг в политике, экономике. Но все осталось на бумаге. Честно говоря, я не верю, что Сталин виноват во всех репрессиях, не он, без его ведома возможно все это творилось. Он бывал у нас в квартире, еще до 17-го г., хмурый был, но честный и принципиальный, для меня он остался идеалом большевика и сейчас.
«Избрали меня председателем госпиталя»
Русов Павел Никифорович, 1897-1978 гг., дер. Спирино Костромской губ.
В Тамбов я приехал в 1916 году, где зачислен был во 2-ю роту 204 пехотного полка. Мой отделенный командир младший сержант Василий Козумов был моего роста, очень красивой наружности. Он как за своим братом за мной ухаживал. По ночам урывал своей шинелью и одеялом. Я занимался прекрасно и был первым солдатом нашего отделения. Он рекомендовал меня в учебную команду. Я пошел в команду, где мне достался отделенный командир, младший унтер-офицер Миниев. А взводный офицер был прапорщик Увейнов. Офицер среднего роста широкий в плечах. Мы вскоре узнали, что он был борец и хороший шулер играть в карты. Раз обыграл на 2 тысячи рублей командира Московского округа Морозовского, а на другую ночь выиграл опять 2 тысячи рублей и стал жить на широкую ногу. Завел шинель как у генерала и стал ездить на бегунках к нам в Ахмединовские казармы и другой раз придет пьяный. Но мы его любили и уважали. Раз я попал под неприятности и меня привели к нему на расправу. Он выслушал мои объяснения и велел поставить меня «под винтовку» на 2 часа. Такое было мне наказание, больше он дать не мог, а мог передать по команде мое поведение начальнику команды, который дал бы мне 20 часов «под винтовку». Он меня спросил: «Ну, что попался, «Канарейка»?» Он так меня называл. Дело в том, что я во взводе был запевалой и был голос у меня тонкий. Он говорил: «Запевай, «Канарейка»!» и я запевал …
До февральской революции у нас в роте произошел ужасный случай, какого мы не видали, как пришли на службу. За какую то маленькую провинность один наш офицер дал наказание одному украинцу 10 шомполов. И вот что бы выполнить это приказание, этого мужика повели
