У них было 6 человек детей. Мои старшие брат и сестры дружили с ихними детьми.
Барин на хуторе построил школу, где учились мы все, а я окончила в этой школе 3 класса. Отец потом имел уже в хозяйстве, как я помню, 4 коровы, 3 лошади, на один плуг своих быков, на которых вспахивали арендованную землю. Имел свою косилку, а в 1914 году купил в селе дом и сад, и перезавел хозяйство, лошадь, корову и овец и стали жить мы уже с братом. Мать в начале 1924 года умерла, а нас было четверо и у брата трое детей. Так бедненько начали жизнь. В магазинах быстро все появилось, жить стало легче. С 1928 года опять пошли всякие невзгоды.
Глава 2. Сплошная коллективизация
«Земля остыла»
Русов Павел Никифорович, 1897-1978 гг., дер. Спирино Костромской губ. Из дневника (запись 1973 г.).
«Самообложение»13 – этот налог выпущен в 1927 г. Сам крестьянин должен обложить себя налогом, который и пришлось мне проводить в моем сельсовете. Крестьянин платил сельхозналог – смотря сколько у него земли и хозяйства. Налог исчислялся в 10-20 процентов. Какое селение сколько процентов проведет на собрание. В сельсовет пришла инструкция на 10 листах и требовалось в ней за три дня обойти все 18 селений и представить в райисполком протоколы собрания.
Я пошел по деревням и стал пояснять, что пришло распоряжение, и что мужик должен обложить сам себя налогом, который называется «самообложение». Мужики ничего не могли понять и говорили: и так налогов много, и тех не можем выплатить, а им еще мало. Все селения отказались принимать этот налог, и я представил в исполком об этом протоколы собраний. Меня в этом обвинили, хотя виновником всему был судья района, назначенный ко мне уполномоченным по проведению этого налога. Он не приехал, и мне вместо его пришлось проводить одному.
Но я как человек свой считался, то мужики меня не боялись и говорили: «Ты скажи им, что мы сами себя обкладывать не станем». Отдали меня под суд. На суд я вызвал двух наших мужиков, которые пояснили, что налог не прошел совсем не по моей вине, что я всеми средствами старался провести налог. Но в инструкции же сказано, что в добровольном порядке: хочешь – принимай, хочешь – нет. Я и сказал на суде: «Что же меня судить за это? Надо судить судью Санторина, который не приехал проводить налог».
Заседателями в суде были два моих товарища: один по школе, где за одной партой сидели, другой был председателем Коневского сельсовета. Оба они меня прекрасно знали. Суд ушел на заседание, и меня приговаривают на шесть месяцев условно. Я на это не соглашаюсь и подаю на обжалование. Но все это замирает, а я в это время отказываюсь от службы и передаю сельсовет другому лицу. Вести дело стало трудно, нужно было выявить кулаков, а у меня их не было. Мой Спиринский сельсовет считался самым бедным. Мы даже не могли представить, что такое кулак, если человек не имел никогда работника или работницы. И как ты его будешь обкладывать?
После меня попал тот человек, который нашел-таки кулаков, вернее стал выгонять из домов самых трудолюбивых
