заставил меня приоткрыть окно и бросить в его сторону тенниску. К счастью, кажется, ни меня, ни Марго он не увидел, а минивен Джейс узнать не мог, потому что – не подумайте, конечно, что у меня это прямо такая уж больная тема – в школу я на нем не езжу.
– На фига ты это сделал? – спросила Марго, когда я включил фары – я уже ехал вперед, пытаясь сориентироваться в лабиринте пригородных улиц.
– Мне жалко его стало.
– Его? За что? За то, что он изменял мне полтора месяца? Или за то, что он, может, дрянью какой-нибудь меня заразил? За то, что он мерзкий дебил, который всю свою жизнь будет незаслуженно счастлив и богат, являя собой пример вселенской несправедливости?
– Да он просто мне таким несчастным показался, – ответил я.
– Ну и ладно. Теперь едем к Карин. На Пенсильвания-стрит, у «Эй-Би-Си Ликорс».
– Не злись на меня, – сказал я. – В меня стреляли, черт возьми, за то, что я тебе помогал, так что не злись.
– Я НЕ ЗЛЮСЬ НА ТЕБЯ! – заорала Марго, а потом долбанула по приборной панели.
– Ну, судя по тону голоса…
– Я надеялась, что вдруг… ну, может, он мне не изменяет.
– Ой.
– Мне Карин рассказала. Я так полагаю, многим уже давно было известно. Но до нее мне никто не говорил. Я подумала, что, может, она просто решила воду взбаламутить.
– Мне очень жаль, – сказал я.
– Ага. Блин, поверить не могу, неужели мне не пофиг.
– У меня сердце просто бешено колотится, – сообщил я.
– Это верный признак того, что тебе весело, – ответила Марго.
Но мне не казалось, что это весело, мне казалось, что у меня сердечный приступ. Я заехал на стоянку «Севен-Элевена» и прижал палец к яремной вене, глядя, как на часах мигает «:». Посмотрев на Марго, я увидел ее возмущенный взгляд.
– У меня сердцебиение слишком учащенное, – объяснил я.
– Да, я сама даже не припомню, когда меня в последний раз что-то так же взбудоражило. Адреналин прямо в горле, легкие расширяются.
– Вдыхай через нос, выдыхай через рот, – посоветовал я.
– Все твои мелочные страхи, это так…
– Мило?
– Это такие вещи принято называть инфантилизмом? – с улыбкой спросила она.
Марго снова слазила назад и вернулась с сумочкой. «Сколько у нее там барахла?» – подумал я. Она извлекла из сумочки пузырек лака для ногтей – он был такого густого красного цвета, что казался практически черным.
– Пока ты будешь в себя приходить, я ногти накрашу, – сообщила она, улыбаясь из-под челки. – Можешь не спешить.
Какое-то время мы так и сидели: она с пузырьком лака на приборной панели, я – с дрожащим пальцем на вене. Мне нравился этот цвет лака, а у Марго были красивые пальцы, очень тонкие, в отличие от всего остального: в других местах изгибы ее тела были плавными. Я думал, как хорошо было
