доспехи из двух манекенов, ворвался в названную квартиру, люди, по-видимому, только что сбежали в окно. Посреди комнаты стояли один на другом два дымящихся телевизора, выкрикивавшие ему какие-то безумные предостережения, как неопалимая купина – Моисею. Перед тем как покинуть комнату, он прошел мимо телевизоров на балкон, но, хотя манекены, с которыми он был сопряжен, похоже, спонтанно дергались, пока он стоял там на ветру и измороси, он так и не увидел никого на улице внизу.
И поэтому он побрел обратно вниз по лестнице и вышел к машине. Лонг-Джон Бич устал ждать на заднем сиденье и вышел, чтобы помочиться на бампер – к счастью, потому что, как только Арментроут открыл рот, чтобы заорать на однорукого старика, он понял, что всего в ярде от Лонг-Джона Бича и него самого кто-то стоит.
Арментроут подскочил от испуга и изумления, привязанные к плечам манекены синхронно дернулись, потому что мгновением раньше на этом месте никого не было. Неведомо откуда взявшимся пришельцем оказалась поджарая темнокожая женщина в потрепанном платье пепельного цвета, и заговорила она на французском, которого он совсем не понимал. В свете серого дня ее лицо менялось, как в эпизодах на киноэкране: оно было молодым, с яркими глазами, а в следующий миг делалось пожеванным старостью. Арментроут сразу сообразил, что в глаза ей смотреть не следует.
– No habla Français[5], – хрипло выговорил он. «Это призрак, – сказал он себе. – Настоящий призрак, стоящий возле моей машины на тротуаре улицы в Сан-Франциско». Его рубашка вдруг сделалась липкой от пота, а головы и руки манекенов беспорядочно болтались, потому что его собственные руки, лежавшие на рычагах под их зелеными пиджаками, отчаянно тряслись.
– No habla Français, – эхом откликнулся Лонг-Джон Бич, шагнув вперед и ткнувшись все еще распухшим носом в наружное ухо манекена, находившегося по правую руку от Арментроута, – сегодня. Без бабулиных пирогов, как сказал один малыш. Мадам забыла, что мы с ней договорились сегодня вечером играть в паре.
Мерцающая женщина пялилась на четыре головы перед собой – в ее приоткрытом рту то появлялись, то исчезали зубы – и определенно не могла толком понять, кому какая из них принадлежит. Арментроут старательно смотрел в сторону, чтобы не встретиться с ней глазами, но когда ее взгляд мельком скользнул по нему, он почувствовал, как направление его внимания пошатнулось под тяжестью ее необузданной чувственности, и содрогнулся, осознав, что в этот момент был очень близок к смерти: однажды во время сеанса групповой терапии он увидел, как пациент встретился глазами с призрачной фигурой, которая слонялась по лужайке уже несколько дней после случившегося в больнице самоубийства, и призрак исчез в то самое мгновение, когда пациент рухнул со стула замертво.
Теперь же Лонг-Джон Бич поднял обрубок левой руки, и пенопластовые головы оживленно закивали. Арментроут этого не делал – он чувствовал, как рычаг управления самопроизвольно покачивается в его ослабевшей правой
Не говорю по-французски
