Нуука однажды попробовал озеленить город и украсил улочки саженцами ростом с ребенка. Однако летом было слишком холодно и серо, поэтому листья не распускались, а зимой сок в ветках замерзал, и во время весенней оттепели они падали на землю – шлеп! – от малейшего дуновения с моря.
За домом старой миссис Арнадоттир есть ледяной лоскут, который, по ее словам, никогда не тает. Это, конечно, ерунда – летом термометр порой показывает целых четырнадцать градусов выше нуля, и молодежь бегает по улице в футболках да коротких юбках, впитывает ласковое солнышко, – но миссис Арнадоттир уверяет, будто тени у нее за домом густые, а камни хорошо держат холод, и будто в одно лето, вскоре после взрыва Кракатау, снег вообще не сошел, и вот тогда-то крошечная ледышка начала расти, расти и стала такой толстой, что теперь она не исчезнет во веки вечные; мало того, ледяной лоскут напоминает лицо Иисуса.
Тут люди прекращают спорить с миссис Арнадоттир, поскольку подвергать сомнению чужие верования невежливо.
Если ты повидал целый свет, гласит старая поговорка, тебя еще ждет Гренландия.
В отеле у моря был настенный телевизор с плоским экраном, отменный вайфай, джакузи на открытой всем ветрам крыше и гедеоновская Библия на прикроватной тумбочке. Чарли решил посетить джакузи под свинцовым небом. Он проковылял по обледенелым скользким бревнам и, ахнув от неожиданности, сел в голубую мерцающую воду. Стоило только в нее погрузиться – и вылезти стало немыслимо.
Чарли считал, что в жизни нужно попробовать все хотя бы раз. За десять месяцев работы вестником он успел поесть овечьих мозгов (не понравилось), погонять верхом на страусе (много синяков), поплавать с аквалангом (лучше не придумаешь) и спуститься в жерло вулкана. В вулкане добывали серу, и Чарли полез туда, чтобы вручить какого-то уродливого костяного божка одному шахтеру. Чарли подозревал, что кость была человеческой, но его это не волновало. Обычный кальций, уже никому не нужный; отношение к смерти, как к некой святыне, постепенно начинало казаться нелепым. Если человек в вулкане что-нибудь и сказал, то рокот из-под земли все заглушил, и Чарли ничего не расслышал; да и, по правде говоря, от желтовато-черных паров у него так слезились глаза и так горела кожа, что он не стал задерживаться и выяснять.
Из-за этого вестник до сих пор чувствовал себя немного виноватым.
Его обязанность как раз и состояла в том, чтобы задерживаться и выяснять. Чарли был горд тем, что делает такое важное, очень важное дело. Хотя почему оно важное, объяснить он не мог.
Чарли посмотрел на небо цвета золы и вздрогнул.
В сером океане плавали лодки с высокими парусами, а у бетонных причалов солидные торговые суда оранжевого цвета выгружали свежие овощи, мобильные телефоны и лес. Вдоль каменистого берега шел ряд жилых домов, и в лучах заходящего солнца яркие здания на сером фоне напоминали чистую шерстяную нить, вплетенную в грязный свитер. Вестник Смерти поискал продуктовый магазин; единственный открытый уже распродал все фрукты, остался лишь кулек яблок сомнительного вида. Чарли поел в одиночестве в ресторане отеля – говяжий бургер и картофель фри, – затем попросил кофе. Официант принес заказ и поджег содержимое чашки, вспыхнуло желтовато-голубое спиртовое пламя, повалил едкий дым. Впрочем, кофе оказался неплох.
Вечером
