взглядом Резника.
Да и вообще – он слишком многое обо мне знает.
– Колись, Ника! – усмехнулся бывший одноклассник, дернув меня за рукав. – Что с тобой не так?
Именно из-за такой бесцеремонной наглости я и не хожу на вечера встреч. Кто-то ведь обязательно спросит, чем я зарабатываю на жизнь. «Уроками рисования? Как мило! Неужели хватает на жизнь? А картины продаешь? Были личные выставки?»
От этих вопросов грустно и тошно.
Я не знаю, что со мной не так. Не объяснять же чужим людям, что я до сих пор не нашла себя?
– Пока, Резник! Рада была повидаться.
Я поднимаюсь и застегиваю пальто, прижимая к груди портфолио моих работ. Резник смотрит на выглянувшие наружу фотографии, словно собираясь что-то спросить, но в этот момент к нам подходит парень.
– Извини, Резник, не подпишешь? – кладет на стол мятую тетрадь. Одноклассник хмурится, но берет предложенную ручку.
Склоняюсь над столом, чтобы прочитать неразборчивый почерк.
Анатомия твоего кошмара
Резник
Что?!
Плюхаюсь обратно на стул. Такое ощущение, что я попала в параллельный мир.
– Что это было? – шепчу непонимающе, когда парень отходит.
Резник придвигается ко мне и с ухмылкой объясняет:
– Это называется автограф. У меня попросили автограф. Такое случается, знаешь? Судя по всему, тебя действительно не интересуют одноклассники.
– Ты… в школе у вас с друзьями была группа. Ты играл на гитаре и пел…
– Все еще играем, – кивает он. – Теперь группа называется «Анатомия кошмара». Металкор и маткор[1].
Наступила моя очередь кивать, хотя я не поняла значение последних слов. Я помню их выступления на школьных концертах – громкие, диссонансные, с криком и скрежетом. При этом многие фанатели, а уж девчонки… да и сейчас, судя по всему, дела идут отлично, раз уж Резника узнали в кафе. Получается, Успенская пожертвовала шансом соблазнить Лиознова ради внимания звезды какой-то там музыки.
– Вы популярны?
Смутно помню, как мама рассказывала что-то о популярной группе из нашей школы. Я не интересуюсь музыкой, так, немного слушаю попсу.
– Не так, чтобы ураган, но немного штормит, – подмигивает он.
– Основательно так штормит, раз тебя узнают и просят автографы, да и Успенская чуть трусики не уронила от одного твоего взгляда. Не только трусики, а всю карьеру выбросила в сугроб! – усмехнувшись, я тут же смущаюсь своей грубости.
Приподняв бровь, Резник наклоняется ближе ко мне.
– Если честно, то дело в рекламе, – доверительно шепчет, почти касаясь моей щеки. – Ты телевизор смотришь?
– Нет.
– Вообще?
– Вообще.
– Это заметно. Мы с ребятами снялись в рекламе многоэтажных домов со звуконепроницаемыми стенами.
– Вы играете
