Прокопыч собственноручно устанавливает горизонт на штативе, подает мне конец шнура электропитания кинокамеры, я сую его в кофр и прикрываю крышкой – типа к аккумулятору подключил. Прокопыч одобрительно кивает одними глазами.
Консультант – суетливый подполковник – вьется вокруг нас, будто чует что-то неладное. Хочет спросить, да не решается. А Прокопыч все время норовит себя чем-то занять, чтобы не вступать с ним в разговор: меняет кассету в кинокамере, проверяет наличие запасных объективов и, в конце концов, снимает с турели все три объектива, два гнезда заменяет заглушками, а в третье устанавливает трансфокатор. Мы некоторое время тренируемся, как будем сопровождать самолеты во время пролета, уточняем, в какой момент мне надо будет сделать «наезд» и «отъезд» трансфокатором, в то время как Прокопыч будет панорамировать. Одним словом, озадачиваемся. Подполковник все это время ни на шаг от нас не отходит. Прокопыч не выдерживает и говорит, глядя куда-то за горизонт, на невидимые пока еще самолеты:
– Шли бы вы отсюда, товарищ подполковник. Чего вы тут?
– Да мне только… – запинается подполковник, – …по команде доложить. Про готовность вашу. И получить дальнейшие инструкции.
– Ясно, – супится Прокопыч, и я его понимаю: кинокамера «Конвас» при работе стрекочет так, что у звуковиков уши вянут, то есть громко до непотребности, поэтому чужие уши поблизости нежелательны, чтобы слушать нашу позорную тишину. – Ты как, Серёга? Готов? – спрашивает Прокопыч и глядит себе под ноги.
В ответ я пожимаю плечами, смотрю в небо над головой – хорошо бы дождь ливанул на целый день! – и на его «Готов?» отвечаю бодрым голосом:
– Как Гагарин и Титов! Будь готов! Всегда готов!
– Вот видите, товарищ подполковник! Он – всегда готов. Как пионер.
– Я так и доложу, – улыбается консультант.
– Идите, – кивает Прокопыч, все так же не глядя на офицера. – Так и доложите: операторская группа к работе готова!
Консультант отходит от нас и направляется к группе генералов и офицеров. Прокопыч негромко произносит:
– Иди сюда, «пионэр»…
И мы продолжаем тренироваться с панорамой и трансфокатором, пока не поступает команда: «На подлете!», и мы прицеливаемся встречать боевые крылатые машины всей нашей наглостью и неработающей кинокамерой «Конвас». Безоружные, одним словом. Как ополченцы в сорок первом…
Самолет вынырнул из-за горизонта, как черт из табакерки. За ним второй, третий. Все они сделали «горку». Потом один за другим спикировали на нас, выровнялись над землей и с оглушающим грохотом пронеслись перед неработающей кинокамерой. Мы с Прокопычем едва успели сделать панораму и «наехать» на последний хвост, а они уже сделали кабрирование, отстрелили тепловые ловушки и ушли на боевой разворот. Мне показалось, что летчик из последней машины помахал мне рукой.
– Здорово получилось! –
