с нею поступили, как положено поступать с блудницами: поставили к позорному столбу, а потом остригли, выжгли клеймо шлюхи, били плетьми и выгнали из города. В какой-то момент Иво понял, что переоценил свои силы и возможности, а вот власть толпы, напротив, недооценил, и приготовился пасть смертью храбрых, прикрывая собой Клэр от готовых полететь в них камней и прочих, менее смертоносных, зато более вонючих, снарядов. Его высочество со свитой появился как раз вовремя: камни и снаряды были уже готовы полететь в блудницу и ее защитника, тоже, как известно, фигуру неоднозначную и вызывающую бурю различных эмоций у горожан.
– По какому праву, – понеслись к его высочеству горячечные претензии, – эту девку пускают на чистые улицы?!
– Разбить ей рот ее поганый, чтобы зубами плевалась, шлюха бесстыжая!
– Зад ей розгами иссечь до костей, чтобы не о мужиках думала, а о чем другом!
– Клеймо ей на лбу выжечь, чтобы честные люди вслед плевались, а не жалобились на рожу ее, тьфу! Ишь, прикидывается овечкой, тварь паскудная!
Его высочество поднял руку, подъезжая ближе. Его белоснежный олджернон в роскошной сбруе тихонько пофыркивал, поглядывая влажным глазом на Иво и Клэр из-под густой челки, бережно переступая изящными копытами. Крики быстро стихли, но принц, отлично чувствующий толпу, прекрасно понимал, что просто велеть им разойтись, пообещав во всем разобраться, не получится – люди на взводе и готовы на все, чтобы добиться своего. Как же этот Иво раздраконил-то их!
Но и отдать им на расправу девочку, которую его высочество увидел впервые, поразившись ее детской хрупкости, было нельзя. Нельзя и из соображений человечности, и помня о сыне, который не простит этого ни ему, ни Иво, ни горожанам. Гранствилл однажды уже поплатился за подобное преступление, чего Хлоринги вспоминать не любили, но и забывать не смели.
Пока принц Элодисский собирался с мыслями, выглядывая отца Марка, спешившего сюда, произошло вдруг настоящее чудо, которое в городе вспоминали и столетия спустя: камни мостовой перед Клэр с тихим хлопком раскололись, и из земли стремительно возник и начал расти зеленый побег. За несколько секунд он окреп, поднялся, обзавелся листьями и тугими бутонами, один из которых раскрылся в белоснежную большую лилию, с таким сильным ароматом, что его ощутили все в толпе. Даже Клэр, перед которой и распустился цветок, тихонько ахнула и стиснула руки, что со стороны выглядело молитвенным жестом. Стало тихо-тихо. Отец Марк, спешивший сюда в тревоге и смятении – он любил Иво, и стремился его хоть как-то защитить, – мгновенно понял, что сказать и как усмирить толпу.
– Чудо Господне, суть христианства, – заговорил он волнуясь, так как сам верил во все, что говорил, – состоит в том, что Господь дает надежду каждому, ВСЕМ. Каким бы ты ни был грешником, как бы ни пал, Господь говорит: "Покайся, и Я прощу и приму тебя в безграничность любви Своей". Это несчастное падшее дитя
