Славный старичок ваш дядя. Вечно старается добрые дела делать. И человек сам по себе мягкий, да благословит его Господь. Не то что другие священники.
По отношению к племяннику дядя мягкости никогда не проявлял, и Гидеон, услышав о нем столь лестный отзыв, даже немного обиделся.
– Я рад, что о моем опекуне ходит добрая слава, – сказал он. – Правда, должен признать, что я сейчас в растерянности. Мне известно, что дядя частенько работает внеурочно, но ведь он ожидает моего визита. Тем более что он сам вызвал меня сюда по срочному делу. Мне и в голову не могло прийти, что я не застану его дома.
– Такой уж он человек, детка. Кому-то ночлег подыскивает, другому дает двухпенсовик на миску супа. А порой, бывает, и к себе бедолаг приводит, тех, кому особенно туго. Миссис Кумб его, конечно, за это не благодарит. А что за срочное дело? Надеюсь, он здоров? Не заболел, нет?
– Нет, ничего подобного, – подтвердил Гидеон. Он собрался было дать более полное объяснение, но потом сообразил, что готового ответа у него нет. Одно он мог сказать: что дядя, вне сомнения, чем-то обеспокоен. Он опасался за своих подопечных, смутно намекал, что кто-то желает ему зла, но в письме не стал излагать суть дела. Очевидно, намеревался облегчить душу, предположил Гидеон, при личной встрече с племянником. Тем не менее дома его почему-то не оказалось. – Спасибо, что спросили. Вы очень любезны, – добавил он. – Это пустяковое дело личного характера. Но все равно странно, что он забыл про меня.
– Что ж, бывает, – заметил мистер Таунсенд, уже теряя интерес к разговору. – Но, как сказано в Священном Писании, все образуется. Белла, ты идешь?
– Ой, вы только посмотрите! – воскликнула та, пропустив мимо ушей его слова. – Снег сыплет.
Гидеон поднял воротник пальто и с тревогой огляделся.
– Что ж, ладно, – произнес он. – Ничего не поделаешь. Приду завтра утром.
– Послушайте. – Белла нетвердым шагом подступила к нему и стиснула его руку. – Милый, вы не переживайте. Он попросту забыл. Старина Нелли преисполнен высоких идей, а самостоятельно и одеться-то не способен по утрам. Беспомощен, как только что вылупившийся цыпленок. Утром встретитесь с дядей, и все будет хорошо.
– Да, – с сомнением промолвил Гидеон. – Да, конечно, вы правы.
– Не пропадете, нет? А то вы что-то совсем приуныли. Вам есть куда пойти? Я бы к себе пригласила, только у меня всего-то одна кровать и ведро. Даже руки не вытянешь.
– Зато ноги вполне можно раздвинуть, – вставил мистер Таунсенд; он уже совсем помрачнел. – Если ты не забыла, как это делается.
Гидеон приосанился и, овладев собой, на мгновение приподнял шляпу.
– Вы очень добры, мадам. И вы, сэр. Переночую где-нибудь, а утром вернусь, как вы советуете. Это не беда. Не смею вас больше задерживать, а то и впрямь снег сыплет. Спокойной ночи, господа.
С этими словами Гидеон откланялся и вновь направился к Шафтсбери-авеню. Поначалу шел быстро, всем своим видом изображая легкость и целеустремленность. Но вскоре стала сказываться
