дому, земле или духу предков. А любовь к власти неуклюже, но вполне эффективно имитирует любовь к человеку, привязывает его к своей, «родной» власти, подталкивает его к жертвам ради нее. В итоге власть, основанная на законе силы, как бы расщепилась в процессе развития на две составляющие – любовь, как средство владения людьми, и деньги, как средство владения всем остальным. И власть продолжает успешно владеть как сердцами, так и кошельками.
Чего, увы, не скажешь о ее подданных.
Как это следует из изложенной выше краткой истории любви, половое влечение – зародыш любви – являлось стимулом к развитию и брачных отношений, и самого человека. Основным стимулом прачеловека было приобрести побольше самок и одной из целей любви так и осталось приобретение объекта в собственность. Но это половое влечение выражало одновременно общее стремление человека к накоплению собственности, выражением чего являются деньги, и поскольку самки были прообразом собственности, оно содержало зародыш жадности, или любви к деньгам. То есть любовь и деньги в своей основе – как стремление к собственности – есть одно и то же. Вполне вероятно, что самое первое, инстинктивное желание самца оплодотворить как можно больше самок лежит в основе того удивительного факта, что чужая или ничейная собственность для человека всегда привлекательней, чем своя! Что большинство людей склонно постоянно завидовать и стремиться приобрести как можно больше, вне всякого рационального обоснования своей алчности!
Даже в роли индикаторов «индивидуальный/общественный» любовь и деньги в своей основе сливаются воедино. Исходной функцией индикатора «деньги» – его самой первоначальной целью – было всегда показывать на альфа самцов как компас показывает на север. И показывать не только другим самцам. Как ни удивительно, самкам тоже пришлось постепенно научиться считать, хотя и не с такой степенью неотложности, как самцам. Потому что оборотной стороной праденег, если, конечно, так можно выразиться о самках, была… пралюбовь! Если бы самки могли в те дремучие времена сами выбирать самцов, они бы выбирали самых сильных = высоких по рангу = обеспеченных самками = «богатых». То есть в первородном состоянии оба индикатора показывали одно и то же, значит и тут праденьги и пралюбовь были одним и тем же. Отголоски того первобытного «критерия выбора» живы в женщинах до сих пор и проявляются в том факте, что женщины тянутся к мужчинам, «популярным» у женщин, к тем, кто уже и без этого имеет их в достатке и даже в избытке, что в эру моногамии противоречит всякому здравому смыслу. Но если любовь таким образом тянется к любви, то и промежду денег наблюдательные люди заметили аналогичное поведение, которое однако никто не потрудился объяснить – «деньги к деньгам». Ну теперь-то все станет понятно, если вспомнить, откуда они произошли! А если еще и вспомнить, что вся собственность теперь сосредоточена у власти, которая, в свою очередь, есть собственность, то все и подавно
