самокрутку, затягивается. – Я не спросила, но… приедет она, наверняка приедет, – добавляет она, ждет секунду-другую, потом вдруг глядит на меня и фыркает. – Она, знаешь ли, вечно в запарке. Я уж и не помню, когда видела ее, так давно это было.
– Хмм! А Эскиля ты давно видела? – спрашиваю я, знаю, что спрашивать не стоит, ей обидно, что Эскиль редко ее навещает, но удержаться не могу. Она глядит на меня в упор, всего лишь долю секунды, потом улыбается мне быстрой, тусклой улыбкой.
– Ну да, давно. Но Эскиль занят политикой, ты же знаешь. А вдобавок работает. Тут все маленько по-другому.
– Ты и раньше, до того как он был избран в правление коммуны, видела его не чаще, – говорю я, не могу удержаться, так выходит само собой.
Мама по-прежнему тускло улыбается, опять затягивается самокруткой.
– Ладно, давай не будем об этом. – Она выпускает носом дым, мне слышен легкий шипящий звук.
– Не будем так не будем, – говорю я со смешком, настроение хуже некуда, вдруг наваливается уныние.
Мы одновременно берем чашки, отпиваем по глотку, ставим чашки на блюдца, которые негромко звякают, и наступает тишина.
– Между прочим, на днях я встретила Венке, – сообщает мама.
Я смотрю на нее, молчу. Черт, сейчас опять заведет шарманку насчет Венке, никогда, наверно, не перестанет, а мне это надоело хуже горькой редьки.
– Вот как, – говорю, невмоготу мне спрашивать, как у Венке дела или что-нибудь в этом роде, невмоготу говорить с мамой о Венке, я только и способен обронить “вот как”.
Короткая пауза.
– У нее все хорошо, – говорит мама, продолжая дымить.
– Ага, – отзываюсь я, на вдохе.
Пауза.
– По-моему, мы не меньше получаса разговаривали! – продолжает мама, смотрит на меня, улыбается. – Так было приятно, – добавляет она, снова на миг умолкает в ожидании, потом говорит: – Между прочим, она спрашивала о тебе!
Я поднимаю на нее глаза, чувствую, как закипает раздражение. Открываю рот, собираюсь огрызнуться, но обрываю себя, гляжу на стол, секунду выжидаю. Снова смотрю на нее.
– Ты можешь сколько угодно гнуть свое, мама. – Я изо всех сил стараюсь говорить спокойно, даже улыбку выдавливаю. – Все равно мы с Венке снова не сойдемся.
– Так ведь я… никогда об этом и не заикалась, Юн, – говорит она, озадаченно и чуть обиженно, как бы прикидывается наивной простушкой, но я-то хорошо знаю, она норовит внушить мне чувство вины за то, что я бросил Венке, оставил работу и примкнул к рок-группе, только не подает виду, грустно глядит на меня.
– О’кей, – коротко, резковато говорю я. – Отлично.
Она опускает взгляд, вздыхает и едва заметно покачивает головой, сидит нога на ногу, с дымящейся самокруткой в руке, невеселая такая.
– Что бы я ни сказала, что бы ни сделала, все не так!
Тишина. Я смотрю на нее, знаю, она просто хочет, чтобы я ее разубедил, но молчу.
– Я
