чувства к Айзеку одной только признательностью. Ее бесило, что в глубине души она ждала от него какой-нибудь реакции, – на прическу, на что угодно. Когда она только приехала в Четверку Дорог два месяца назад, то перепутала обыкновенную порядочность Айзека с романтическим влечением. Вайолет так изголодалась по эмоциональной связи с другим человеком, что не могла отличить дружбу от влюбленности. Что ж, теперь могла.
Айзек был влюблен, но все его чувства предназначались только Джастину Готорну. И неважно, что тот не отвечал взаимностью, что Джастин с Харпер погрязли в собственной запутанной истории. Это все равно ранило ее. Потому она чувствовала себя жалкой, постоянно ходила угрюмой и злилась на саму себя.
Включив ряд ослепительных флуоресцентных ламп, Вайолет часто заморгала и довольно вздохнула при виде знакомых кип бумаг. На противоположной стене портреты четырех основателей пристально наблюдали за ними с намеком на осуждение в глазах.
– Что ж, – начала она. – Приступим к чтению очередных бесполезных газет.
– Стой. – Айзек показал на столы по центру помещения, за которыми они сосредоточили свои поиски. Вайолет увидела стопку незнакомых материалов – потрепанные и зачитанные до дыр блокноты, напоминавшие дневник Стивена Сондерса. – Я нашел кое-что новое и подумал, что тебя это заинтересует.
– Что это? – спросила Вайолет, подходя к стопке.
– Они принадлежали членам Церкви Четверки Богов. Августа конфисковала их после того, как стерла фанатикам память, – это все, что удалось раздобыть о воскрешении их культа. Время встреч, ритуалы, записи об их делишках и тому подобное.
– И она отдала их тебе?
– Не-а. Я украл их из хранилища улик в участке.
Сердцебиение Вайолет участилось.
– Черт возьми! А это действительно может оказаться полезным.
– Ва-а-ау, – протянул Айзек. – Я на восемьдесят процентов уверен, что это был комплимент.
Вайолет подняла бровь.
– Будешь уверен на сто процентов, если Церковь написала, как схватить Зверя.
– Я нарушил закон ради тебя, и это вся твоя благодарность?
– Ты работаешь на Августу, – возразила Вайолет, открывая первый блокнот. На внутренней стороне обложки был вытеснен до боли знакомый символ: круг с пересекающими его четырьмя линиями, тянущимися к центру. – По сути, ты сам – закон.
– Я не сторожевой пес Готорнов, – голос Айзека прозвучал низко и пылко. – Ты же это понимаешь?
Вайолет подняла на него взгляд. Айзек смотрел на нее слишком пристально, и хоть она пошутила, по его виду было ясно, что ему важно, чтобы она так не думала.
– Да, разумеется.
Его челюсти расслабились, и он коротко кивнул.
– Хорошо.
В последнее время с Айзеком творилось что-то неладное – новый слой поверх других слоев проблем, который, как убеждала себя Вайолет, ее не касался. Кроме того,
