тепло. И когда я улеглась прямо на землю, подложив под голову вместо подушки сумочку, двое из них тут же легли рядом, окутав меня запахом плохо выделанной шкуры. Я было напряглась, но они тут же заснули, мерно задышали. Я собиралась обдумать создавшееся положение и попытаться понять, что же произошло, но усталость и волнение были так велики, что меня сразу сморил сон.
Проснулась от шума. Пятеро моих спутников с пронзительными криками носились туда-сюда. Я в ужасе вскочила, тараща глаза в темноту. Ночь уже не была непроглядной, различались тускло блестевшие лужи и светлые островки снега. Я сразу поняла, в чем дело: со всех сторон к нашему маленькому лагерю подбирались черные тени. С перепугу мне показалось, что их штук двадцать. По глухому рычанию ясно – волки или кто-то еще из собачьих. Маленький главарь толкнул меня на землю и в следующую секунду ткнул копьем тварь, что подобралась слишком близко. Раздался визг, зверь повис на копье, и человеку пришлось отпихивать его ногой. Копье застряло в горле волка, а другой зверь уже прыгнул главарю на спину. Я не успела ничего сообразить – руки сами схватили с земли тяжелый рюкзак и со всей силы ударили зверюгу в бок. Тут же в другой бок ей прилетело копье. Дикарь, которому нравилось кланяться, вырвал свое оружие и повернулся к следующему врагу. Маленький главарь снова сбил меня с ног, встал рядом, сжимая копье обеими руками. Остальные продолжали отбиваться. Пять или шесть черных пятен неподвижно распластались на земле. Еще несколько ударов, визг – и все стихло. Мужчины молча похватали свои сумы, главарь взял меня за рукав и потащил прочь. Мы убегали с места побоища так быстро, будто потерпели поражение и враги в любую минуту могли начать преследование. Возможно, в этом есть смысл, думала я, скача по лужам и не чувствуя больше холода. На шум боя и запах крови придут еще волки. Еды здесь мало; если рядом будут люди – людям не поздоровится.
Мы бежали в ту же сторону, куда с вечера ушли четверо остальных. Через пару сотен метров я начала запинаться и задыхаться. В боку закололо так, что я сгибалась пополам, промокшие насквозь сапоги стали втрое тяжелее, сумка елозила по спине. Текло из носа, шапка сбилась на макушку, дыхание вырывалось из груди с хрипом. Но остановиться мне не дали. Дружелюбие дикарей пропало, они оглядывались на меня с рычанием, а главарь тянул и тянул вперед, железной хваткой сжимая запястье. Я упала в воду, глотнула грязи, закашлялась. Жесткие руки подняли, толкнули – и вот мы снова бежим по черной степи, разбрызгивая воду, оскальзываясь на снегу. Никто из мужчин ни разу не оглянулся на оставленный холм, и по сторонам они не смотрели, но казалось, что уши под нечесаными шевелюрами слышат в степи каждый звук. Их мягкие короткие сапожки на кожаной подошве были бесшумны, даже по воде они проходили тихо, и только я топала среди них, как глупая корова.
Понятия не имею, сколько километров я пропыхтела, прежде чем они позволили остановиться. Один тут же сделал шаг в сторону и спустил штаны, даже не повернувшись к остальным спиной. Идея хорошая. Жаль
