бы должность заместителя, но ему этого не нужно – своего столько, что век не разгрести. Надоело…
Пусть они все к чертям от него отстанут!
– Ладно, блин, – Кобальт покосился на мальчишку. Взгляд у того был нездоровый, какой—то излишне доброжелательный и легкомысленный. А у него, между прочим, отца убили, и мальчик не мог этого не знать. Кобальту доводилось видеть людей, просидевших многие годы под землей, и первая их реакция после выхода на поверхность сильно далека от той, что он видит сейчас, – он утянул Фонаря в соседнюю комнату, где располагался склад с игрушками. – Нельзя его к другим детям. Как его отец воспитывал – непонятно. Может пацан вообще не приспособлен к жизни с другими детьми. Его надо изолировать пока и поискать родственников.
– Профессор Игнатов, – громко сказал мальчик.
– Кто это? – спросил Барни. – Твой родственник?
– Мне надо к нему. Он меня ждет.
Кобальт обратился к Фонарю вполголоса:
– Брата жены моей знаешь?
– Ага, электрик тот очкастый.
– Отведи пацана к нему, скажи я попросил присмотреть. Пусть пробьет имя по своим связям. Может этот профессор – кремлевский или еще откуда. Пусть приедет и заберет его.
Фонарь поблагодарил Кобальта за помощь и пообещал сделать все, как он сказал.
Напоследок Кобальт взглянул на Локуса. Показалось, что мальчик слегка кивнул ему и даже подмигнул.
***
Кобальт пропустил поворот, ведущий к квартире, поднялся по широкой мраморной лестнице на третий этаж к высоким парадным дверям. Существует немало способов проникнуть наверх, минуя данные двери – они скорее являются условной границей, отделяющей жилую зону от необитаемой. Электричества наверху нет, грязь, сырость, по пустым коридорам хозяйничает ветер. Есть официальный указ, запрещающий гражданам подниматься в нежилую зону без надобности, но его мало кто соблюдает, потому как контролировать особо некому. Детишки любят играть там в прятки. Взрослые, чтобы отвадить отпрысков, пугают их кишащими наверху привидениями и тварями.
Планировалось, что с расширением общины, верхние этажи будут потихоньку заселяться. В первое десятилетие популяция стабильно росла, однако вот уже несколько лет в Миде не родилось ни одного ребенка. Люди бояться заводить детей – слишком большая ответственность. Еще один рот – еще одна норма воды в день. Если потребность в воде перевесит возможность вовремя пополнять бак, всей общине грозит вымирание.
Чиркнув спичкой, Кобальт поднес огонек к фитилю свечи. Зажег от нее еще три штуки, расставленные по периметру старого дубового стола. В просторном кабинете когда—то заседал высокий начальник: дорогая мебель, портреты бывших вождей, спецсвязь, грамоты и кубки. Кобальт не верил в призраков, однако каждый раз, приходя сюда, чувствовал кожей чье—то невидимое присутствие.
Отголоски прошлого, несущие отпечаток в настоящем.
Кобальт не знал, почему вдруг пришел сюда. Обещал жене, да и самому себе больше этого не делать. Смирился. Но после
