коего торчала белая сатиновая в мелкий синий цветочек ночная рубашка. Широкую талию перехватывал пояс, завязанный на животе на два узла и отличавшийся по цвету от тона халата. Лицо было с широкими скулами и черными усиками под широким носом. Широкие плечи расправлены, откинуты назад. Широкие бедра ясно показывали, что ноги под халатом не менее мощные и прочные. Вся фигура девушки говорила об ее внушительности и уверенности в себе.
Увидав парня, она мгновенно приглушила голос:
– Это ты, Глот? Ты зачем приперся на эту хату? У тебя что, своей норы нет?
Подхватила его и закричала, поворачивая лицо в сторону комнаты:
– Карась, принимай Глота, он, кажется, ранен!
Из комнаты высунулся полуодетый молодой человек с лицом как из-под топора – как будто папа Карло начал делать Буратино, но бросил, едва успев обсечь полено колуном. Запихивая синюю майку в черные трусы, подбежал и подхватил из женских рук Глота. Все его движения были тупыми и тяжелыми.
Девушка встревоженно выглянула на лестничную площадку, прислушалась и, успокаиваясь, закрыла дверь.
Карась держал Глота под руки, раздумывал, не двигался с места.
Девушка определенно не испытывала удовольствия, оттого что гость притащился к ним в таком виде. На лице проступало раздражение и опасение. Между тем метнула едкий взгляд на Карася:
– Чего теперь думать, Карась? Волоки на диван этого урода! Нашел куда припереться!
Карась потащил Глота в комнату.
Коридорчик был небольшим, но все углы его чем-то заставлены, завалены – не пропихнешься, не зацепив чего-нибудь. Ноги Глота волочились по полу, задевая то одно, то другое, сдергивая с мест и валяя, и девушка шла следом, недовольно возвращая все на свои места.
В комнате также был бардак. На всех стульях лежала скомканная одежда, какие-то мятые тряпки висели на дверях и стенах, на полу разбросана обувь и носки, на окне нечто, отдаленно напоминавшее занавески, на мебели – стаканы и бутылки, на столе – тарелки с вчерашними, а может быть, с позавчерашними остатками еды.
Глота положили на зашарпанный диван. Он застонал, открыл глаза и пошевелил губами, но никто не услышал, что он сказал.
Девушка разорвала рубашку и осмотрела рану.
– Здесь пуля сидит, – сказала. – Где ж его так?
– А черт его знает? – отозвался Карась, торопливо напяливая одежду. – Он вечно куда-нибудь вляпается! Видно, на какой-то тачке погорел! Не привел он там хвоста? Говорил же я ему – не переусердствуй с этой девкой! Понравилось ему катать ее по городу голой! Хоть бы погладил после работы, так нет, сам не ам и другим не дам! Собака на сене! Скотина! Звони, Роза, Гусю и Фишке, пускай мчат сюда что есть духу, надо этого козла лечить!
– Козел-то ценной породы! – Роза закурила сигарету, пыхнула дымом перед собой. – Сколько он тебе тачек натаскал? Другой за год не сделает столько, сколько этот за неделю!
– Поэтому и спешу, чтобы не подох
