пропела, как ни в чем ни бывало, сирена Ирена. Без следов былой разрухи, свежая, подтянутая, любопытствующая.
"Иди-ка, Катенька, погуляй полчаса!" – велела она подруге, и та послушно удалилась.
Ирен пригласила меня сесть и предложила чай. Не желая тратить отведенные мне полчаса на ерунду, я отрицательно мотнул головой.
"Ну?" – с бесчувственным любопытством поглядела на меня Ирен, и я сказал, что пришел просить прощенья.
"За что?" – притворно округлились ее глаза.
Я выразительно на нее посмотрел. Дескать, сама знаешь. Нет, не знаю, усмехались глаза напротив.
"Ну, тогда, в метро… И потом…" – промямлил я.
"А-а, это! – как бы вспомнила Ирен. – Ерунда, забудь!"
"То есть, ты не сердишься, и мы можем начать все сначала?" – обрадовался я.
"Не сержусь, но сначала начать уже не получится"
"Почему?"
"Один хороший человек меня замуж зовет…"
"Так ведь я тоже зову!"
"Да? Только знаешь, какая между вами разница?"
"Какая?"
"Ему плевать, с кем я до него гуляла!"
"Так и мне плевать!" – воскликнул я, умоляюще глядя на нее.
"Поздно, Юрочка, теперь уже поздно, – вдруг потухло ее лицо. – Всё, кончилась наша любовь. И пожалуйста, больше сюда не приходи"
Мир внезапно дрогнул и насквозь промок. Я отвернулся и с минуту сидел так, пока слезы не высохли.
"Ладно, извини…" – сказал я и с шумом отодвинул стул. Ирен встала вслед за мной. Я развернулся и шагнул к двери.
"Подожди" – остановила меня Ирен.
Я круто обернулся и взглянул на нее, готовый броситься к ней по первому же знаку.
"Не хочу, чтобы ты обо мне плохо думал…" – смотрела она на меня.
"Ириша, да я никогда…" – рванулся я к ней.
"Нет, стой! – вытянула она мне навстречу руку. Я застыл на месте. – В общем, тогда, в мае… Ну, ты еще обиделся…" – покраснела она.
"Прости, это я по глупости!" – смотрел я на нее во все глаза.
"Так вот знай, что я никогда раньше этого не делала и никогда больше не сделаю…"
Она хотела сказать что-то еще, но передумала и, отведя глаза, строго уронила:
"Все. Уходи…"
"Ириша, не гони!" – взмолился я.
"Уходи!!" – со злым отчаянием выкрикнула она.
Я замер, как от пощечины и, помедлив, уполз на непослушных ногах прочь.
У нее началась преддипломная практика, и в спортзале она больше не появлялась. Несколько раз я видел ее в институте, но подойти к ней так и не решился. Через два месяца она вышла замуж за преподавателя. Мне показали его – лысоватый, очкастый, коренастый, в обнимку с портфелем – он двигался так, словно от счастья не чуял под собой ног. Два чувства испытал я, глядя на него – беспомощное злорадство
