голос… Весь он гибче, тоньше
Стал, отлитый из серебра.
… Шумят у вешалок. Окончен
Спектакль и по домам пора.
О камни грохает пролетка.
Дворцы, ограды и сады.
В канале скользко режет лодка
Блеск металлической воды.
Мостов узорчатые арки.
Плотнеет, как слюда, Нева,
И белой ночи свод неяркий
Над ней колышется едва.
На небе сизые отливы.
Изваяны дома из мглы.
Копыта бьют. Слова ленивы.
И руки милые теплы.
У каждой комнаты обличье
Свое. И эта так пестра.
В ней проступало что-то птичье.
Тона павлиньего пера
Являли кинутые ткани,
Платки, вуали. На диване
Подушек расписных гора.
В глазах мерцает беспорядок
Каких-то лент, портретов, складок.
И мягок пышный пласт ковра.
И лишь рояля черный бивень,
Втянув упругие бока,
Меж легких досок звуков ливень
Неслышно заключил пока.
И на прочищенной до лоска,
На крышке чопорной его
Портрет, не все ль равно кого, –
Мужчина. Бобриком прическа,
Отлично слаженный крепыш,
Плечистый, крепкогрудый. Ишь,
Рост, верно, в эту дверь, не меньше,
В обтянутом по талье френче.
Зачем он здесь?
Ход тихнет. Глянь
К вагону приросла Любань.
Шум. Толочь. Жидковатым чаем
Себя в дороге угощаем
Здесь, или мутным кофейком.
Истерт, до одури знаком
Вокзал. Часы желтеют диском.
Дверь хлопает с железным визгом,
И на затоптанный перрон
Выходит поразмяться он.
Был вечер скользкий, зыбкий, топкий.
Дождь мелко лип на воротник.
Из жаркой паровозной топки
Огня вылизывал язык
Срез рельса, рычага суставы,
Колес крутые обода.
Рябилась между шпал вода.
Проходит Лугин вдоль состава
И видит, как его сосед,
Неспешно выйдя на прогулку,
Пьет молоко, торгует булку,
Довольно щурится на свет.
Что есть сосед дорожный? В тоне
Высоком скажем так:
– Простор
Ночной. И вдруг на небосклоне,
Как спичка, чиркнул метеор.
А вы? Допустим – здесь дорожка…
Идете, глядя в небеса.
Но огонька скатилась крошка
И кувырнулась за леса.
На миг вы друг для друга новы.
Пересеклись
