устало сказал Алексей Михайлович, – вы прекрасно разбираетесь в детской психологии. Ей будет больно, и есть шанс, что этот шок, боль сломают стену и она закричит, заплачет.
– А если не закричит? – тихо спросила Замковская.
– Значит, мы будем выстраивать новую ситуацию, погружать ее в какую-то другую среду, а потом опять сломаем все.
– А пистолет? Вы его тоже отнимете у… у мальчика?
Ирина так и не смогла вспомнить его имя.
– Нет, – Зуев невесело усмехнулся, – мы пробовали, Ваня просто замыкается и садится в уголке.
– Тогда зачем пистолет?
– Просто это единственный предмет, который его как-то привлекает. Вот Лиля сразу пошла к куклам, а Ване мы это занятие подыскивали полтора месяца, и теперь надо придумать, как использовать эту игру.
– А Серенька? – Ирина, последние несколько минут глядевшая в пол, подняла голову. – Что вы будете отнимать у него?
– С Серенькой все сложнее. – Зуев неожиданно погладил Ирину по руке, потом испугался своего жеста и полез в карман. Достал оттуда цепочку из скрепок и начал перебирать их, наподобие четок. – Вам, когда вы приехали, мы не задали одного вопроса, который задаем всем и всегда, – что вы ждете от нас, от нашей больницы?
– А почему не задали?
– Во-первых, потому что вы ничего не ждали, – вопрос почему-то развеселил Алексея, – а во-вторых, это было ниже вашего достоинства отвечать на глупые вопросы. Поэтому я спрашиваю сейчас: что вы ждете?
– А теперь я спустилась на землю и ваши глупые вопросы уже кажутся мне умными? – ехидно спросила Ирина.
– А теперь вы просто тянете время, не зная, что сказать.
– Нет, – Замковская покачала головой, – перспективу обрисовали вы сами почти месяц назад. И теперь, как я понимаю, мы движемся по проложенной вами дороге. Не очень, правда, успешно.
Действительно, Серенька, который уже давно научился катать машинку от себя и к себе, никак не хотел делать этого справа налево или наоборот. Ни постоянные попытки Матрены здесь, в больнице, ни многочасовые игры дома с Ириной ни к чему не вели – мальчик не хотел двигать игрушку вокруг себя.
– Вы мне так и не объяснили, Алексей Михайлович, зачем это нужно, чтобы он катал машинку таким образом.
– Когда он научился катать ее вообще, она стала для него предметом, иным, не собою, внешним событием… А следующая наша задача была – объяснить ему, что существует он сам, вот для этого и нужно, чтобы он играл машинкой вокруг себя.
– А он что – не знает? – удивилась Ирина. – Да и как обычная машинка этому поможет?
– Человек, когда оказывается в центре круга, всегда ощущает себя именно центром круга, – объяснил Зуев, – А это, в свою очередь, заставляет его переживать свое существование, как что-то отдельное. Но, похоже, я был неправ…
– В чем? – Замковская еще не успела до конца понять и прожевать предыдущую
