так плохо выгляжу, что вы меня не сразу признали, пан Домбровский? – спросила она, когда граф, извинившись перед своими спутниками, подошел к ней.
– Вы потрясающе выглядите в любой одежде и на сцене театра и здесь. – несколько неуклюже сделал ей комплимент граф. Метек, а именно так звали графа Домбровского в театре Миллениум, не пропускал ни одной премьеры этого не самого лучшего городского театра, долгое время считался в краковских богемных кругах «близким другом» актрисы Беаты Кочаровской. Но перед самым началом войны граф надолго исчез с поля зрения. По слухам причина этому была самая, что ни на есть уважительная- графа слегка помял муж Беаты, работавший в том же театре электриком.
– Герр Берлинг! Не будете ли вы так любезны уделить мне немного своего драгоценного времени, когда закончите разговор с Вашей очаровательной спутницей? Мне нужна Ваша помощь, чтобы разобраться в некоторых деталях. – к Метеку обратился по-немецки один из его спутников – невысокий, довольно молодой человек в элегантном городском плаще, из-под которого выглядывал темно-серый костюм и бордовый галстук на фоне ослепительно-белой рубашки. На носу молодого человека сверкали очки в золоченой оправе, а его светлые волосы топорщились на ветру. В руках он держал папку с бумагами и пытался рассмотреть что-то на одном из чертежей, а ветер пытается вырвать его из рук.
– Всенепременно, герр Клоц! – также любезно заверил его Метек и порывистым шепотом пояснил Магде, которая зябко куталась в рабочую телогрейку:
– Это известный архитектор Клоц из Берлина… Проходит по ведомству Шпеера, кажется…
Магда еще раз бросила взгляд на архитектора, который в очередной раз чуть было не выронил папку в грязь в безнадежной борьбе с пронизывающим силезским ветром. Этот человек-немец? Разве немцы бывают такими? Трогательно неуклюжими? Любезно и вполне искренне делающими комплименты? Не приказывающими лающим голосом, а просящими помощь? Все немцы, с которыми Магде пришлось общаться были другими: некоторые откровенно грубыми, другие презрительно-добродушными, третьи холодно-высокомерными. Но все они смотрели на подшефное население, как на то, что не заслуживает называться людьми.
«Заблудшие души.» – Магда вспомнила недавний разговор с этим странным молодым человеком, как его звали? Кажется, Войтыла…
Ну а чем этот архитектор лучше других? Тем, что носит гражданский костюм? Наверняка в Кракове его поселили в одной из хороших гостиниц, где польские девушки каждый день гладят ему его дорогой костюм, или в какую-нибудь роскошную квартиру, откуда выгнали польскую или еврейскую семью. Наверняка он молится на своего плюгавого фюрера, который, по утверждению всезнающей Беаты Кочаровской, боится дантистов, и мерзко воняет изо рта.
– Он назвал Вас «герр Берлинг»? – усмехнулась Магда. – А куда же подевался граф Домбровский? Вы же так гордились тем, что имеете право на корону Речи Посполитой?
– Прекратите! –
