Может быть, вы испробовали бы гравюры для барина? Есть, кажется, такие красивые гравюры, против которых не могут устоять даже самые холодные мужчины…
– Нет, нет… Зачем?
– Вы бы сказали, чтобы барину по вечерам подавали побольше пряностей, раков…
– Нет! Нет!
Она печально качала головой.
– Он меня не любит, вот мое горе… Он меня больше не любит…
Затем, робко, без злобы, скорее с мольбой в голосе, она спрашивала меня:
– Селестина, будьте откровенны со мной. Мой муж никогда вас не трогал? Он не обнимал вас когда-нибудь? Он вас никогда…
– Нет… какая мысль!
– Скажите мне, Селестина!
– Уверяю вас, что нет, барыня… Ах! Барин просто смеется над этим! И неужели вы думаете, что я могла бы вам доставить такую неприятность?
– Вы бы лучше сказали мне… – умоляла она. – Вы красивая девушка… У вас такие страстные глаза… у вас должно быть очень красивое тело!..
Она заставляла меня ощупывать ее грудь, руки, бедра. Она во всех подробностях сравнивала свое тело с моим, с таким бесстыдством, что я смущалась и краснела, и я думала, не уловка ли это с ее стороны и не скрывается ли за этой скорбью покинутой женщины какая-нибудь иная мысль, страсть ко мне… Она не переставала вздыхать:
– Боже мой, Боже мой!.. Ведь я не старая женщина… И не дурна собой… Не правда ли, у меня не толстый живот?.. Неправда ли, у меня упругая и нежная кожа?.. И у меня столько страсти… если бы вы знали… столько чувства!..
Часто, вся в слезах, она бросалась на диван, прятала свою голову в подушку, чтобы заглушить рыдания, и бормотала:
– Ах, Селестина!.. Никогда не любите… не любите… это большое… большое… большое несчастье!
Когда она однажды плакала более обыкновенного, я вдруг к ней обратилась:
– На вашем месте, барыня, я завела бы любовника. Вы слишком красивая женщина, чтобы так оставаться…
Мои слова испугали ее, и она вскрикнула:
– Молчите… о, молчите…
Я настаивала:
– Но у всех ваших подруг есть любовники…
– Молчите… Никогда не говорите мне больше q6 этом…
– Но вы такая страстная!
Совершенно хладнокровно и спокойно я ей назвала одного очень шикарного молодого человека, который часто ходил к ним, и прибавила:
– Вот кто любил бы!.. И какой он, вероятно, ловкий и деликатный с женщинами!
– Нет… Нет… Вы не знаете, что говорите…
– Как хотите… Ведь я только для вас стараюсь.
И когда барин за лампой в библиотеке выводил какие-то круги и цифры на бумаге, она, погруженная в свои мечты, повторяла про себя:
– Он, может быть, придет сегодня ночью?..
Каждый день, когда мы сходились за завтраком, это было единственной темой наших разговоров… У меня все расспрашивали:
– Ну? Как? Пришел он наконец?..
– Все еще нет…
