Эрмитэджей становилась с каждым днем все более невыносимой.
Гвин гневно уставилась на брата.
– Не нужно было ему грубить.
– Разве я был груб? – Торн немного помолчал, затем заговорил снова: – А, ты просто пытаешься сменить тему. Но я тебя слишком хорошо знаю и не поддамся на эту уловку.
– Ты меня раскусил, – соврала она, потому что не смогла бы объяснить брату, почему в ней закипела злость, когда Торн захлопнул дверь практически перед носом Джошуа.
Торн кивнул на второй стул в маленьком кабинете. Больше здесь устроиться было негде.
– Присаживайся, – приказал брат, а сам занял место за письменным столом. – Я хочу услышать правду о том, что произошло между тобой и Мэлетом.
– Я уже сказала тебе правду.
В его глазах появилась ярость, и они изменили цвет – небо бывает таким серым над штормовым морем.
– Подозреваю, что далеко не всю правду.
Да зарази его чума за то, что так хорошо ее знает! Иметь брата или сестру-близнеца – это и благо, и проклятие. Они не могут ничего скрыть друг от друга.
Гвин раздумывала, что бы такое сказать Торну, чтобы он от нее отстал, пока устраивалась на стуле. Торну определенно нельзя было знать «всю правду» об этом деле. Но какой-то ее части может оказаться достаточно, в особенности той, в которой она предстанет дурой. Кажется, братья всегда считают сестер дурами, и Торн определенно считал ее такой с того самого дня, как заплатил Лайонелу в Берлине, чтобы оставил Гвин в покое.
– Сегодня утром я получила записку от мистера Мэлета, – сообщила Гвин. – Он написал, что хочет поговорить о возобновлении нашего… знакомства.
Торн вскочил на ноги.
– И ты согласилась с ним встретиться? Просто взяла и согласилась? Что на тебя нашло? Почему ты сделала такую глупость, когда знала, что он уже пытался похитить одну наследницу?
– Я взяла твой пистолет. Я считала, что если пригрожу ему пистолетом, то буду в безопасности.
Торн подошел к стулу, на котором она сидела.
– Но все оказалось совсем не так.
– И именно поэтому тебе следует научить меня стрелять, – ответила она и невозмутимо встретилась взглядом с раздраженным Торном.
– Только через мой труп, – прорычал он.
– Или мой.
Лицо Торна просто на глазах наливалось краской.
– Я никогда не стану тебя учить ни заряжать оружие, ни стрелять из него, так что выкинь эту мысль из головы!
– Ну, тогда не удивляйся, если я в Лондоне вляпаюсь в какие-нибудь неприятности.
Торн выглядел так, словно его вот-вот хватит удар. Он начал мерить шагами комнату, а потом наконец остановился перед Гвин.
– Ты имеешь в виду неприятности с Мэлетом?
– Конечно, нет. – Или, по крайней мере, не те, о которых думал Торн. – Уверяю тебя: все мои нежные чувства к мистеру Мэлету улетучились много лет назад.
Торн
