структуры сбивает с толку многоопытных политиков и идеологов, которые затрудняются прогнозировать «реакцию улицы», предсказать ее поведение даже на небольшой срок.
За желанием «быть ряженым» вскрывается потребность нормативного субъекта в идолопоклонстве «культурным призракам», от которых невозможно скрыться в «социальном муравейнике» и в пространствах собственной безликости. Под маской индивидуальности скрывается механическое копирование норм поведения ушедших поколений, бледный отблеск былого героического поведения, «кодексов чести», «благородного гражданина». Это иллюзия индивидуальности, выпускания пара недовольства ради возвышения в собственных глазах. А. Камю в «Бунтующем человеке» разоблачает выверты сознания, характеризуя их «замаскированным страданием, смехом сквозь слезы». Способность к мимикрии, социально-ролевым играм – признаки умирания «человеческого в человеке». Из иллюзии индивидуальности не создать «общества с человеческим лицом», даже гражданского общества, живущего без потрясений. Все имеет свою цену: права и свободы, участие в митингах, демонстрация индивидуальности, продвижение по службе. Деньги, угроза наказанием (увольнением) укротят активность, выходящую «из рамок», превратят непослушных в инертную социомассу.
Люди с ментальностью социального субъекта есть на всех континентах, во всех странах мира независимо от того, идет ли речь об исламском фундаментализме, русском шовинизме, особом еврейском самосознании, немецком национализме. Их объединяет в Суперцивилизацию почти абсолютная зависимость от среды, всеядность потребления, нравственная пустота. Посредством умелой пропаганды можно «включать» в ту или иную идеологему или «выключать» из нее одной лишь командой: «Целесообразно ради высших интересов общества». Глядишь, и человек-масса славно воюет. «Моральный индивидуалист» (М. Вебер) не расколдовывает мир, но несет угрозу мирозданию, навязывая ему вместо творчества и свободы социальную целесообразность, социальный хаос, в котором гаснут любые реформы [24]. И уже непонятно, кто виноват: правительство или социомасса. Она живет, питаясь остатками «былой упорядоченности мира», проедает духовное наследие отцов – основателей цивилизации.
4.3. Зло – проявление безразличия
Дозированная деятельность, принудительный долг убивают в человеке добро, разрушают живые нити, соединяющие людей в целостное сообщество. Они становятся безразличными к своим обязанностям. Долг перед Социумом безликого существа служит только прикрытием безразличия и эгоизма. «Общество и государство, – пишет В. Соловьев, – признают человека за преходящий момент, с которым можно не считаться во имя общего интереса. Но – что это за общество, состоящее из безличных тварей, из нравственных нулей? В чем будет заключаться свобода, достоинство, добро и какою силою они будут держаться? Не ясно ли, что это печальная химера» [25]. Внеличностное измерение добра и зла есть равнодушие и лицемерие,
