это из катехизиса… Я знаю… Но что скажет голос совести… За что же мы наконец живем и наслаждаемся славой, добытой кровью братьев, сложивших свои головы?..»
Как симпатична эта черта в покойном! Видимо, не дешево для его чуткой совести и глубоко страдавшего сердца достались эти лавры.
Несколько успокоившись, он стал говорить о хозяйстве в своем Спасском, о своих дальнейших намерениях, об устроенной там школе и приглашал своего собеседника и сослуживца приехать погостить к нему с женой. В то же время он послал приглашение к г. Хитрово…
– Там я успокоюсь, воскресну… – повторял он мне. – Вы знаете, там я положительно чувствую себя другим человеком…
И по приезде в Москву покойный кипел жаждой деятельности… Сотни планов рождались у него в голове… Сотни планов и больших и малых; впрочем, для него не было малого дела, он так же серьезно обдумывал устройство своих сельских школ, учреждение инвалидного дома, как серьезно стоял на страже русских интересов, как серьезно готовился ко всевозможным случайностям будущего.
Но судьба готовила ему уже ту самую смерть, которую в тяжелые, редкие минуты хотел он сам. За весь последний год, как и прежде, – кругом кишмя кишели враги, росли зависть и злоба, и он болезненно чувствовал свое одиночество, жаловался на то, что около нет близкого, дорогого человека… Скорбная нотка звучала иногда и в самые лучшие и светлые минуты его жизни.
– Дела впереди еще много!.. – говорил он мне в Москве. – …Наши силы нужны… Всем следует сплотиться и отстаивать свое… Враг со всех сторон идет; неужели вы не понимаете, что Россия теперь вся на Малаховом кургане?
– Как это?
– Да так: мы отбиваемся опять от коалиции… Отовсюду нахлынули недруги… Разве это не войну они ведут с нами… Да, еще понадобятся наши силы… Одно страшно, жутко…
– Что это?
– Как вспомню, что опять начнут валиться под пулями да под штыками мои солдаты… Знаете, разумеется, надо… Сознаю, что надо… Лес рубят, щепки летят… Да ведь в каждой такой щепке целый мир… Ведь каждая такая единица, из которой мы складываем цифры убитых и раненых, носит в душе своей и радости, и страдания… Ведь сколько мук опять… Да, знаете… я люблю войну, она моя специальность. Но в то же время я ненавижу ее…
– Они думают, – говорил он нам, – о том, что для меня нет ничего лучше, как вести за собой войска под огонь, на смерть… Они думают, что я это из эгоизма… Ради личной славы? Нет, если бы они увидели меня в бессонные ночи… Если бы могли заглянуть, что творится у меня в душе… Иной раз самому смерти хочется, жутко, страшно… Так больно за эти бесчисленные жертвы!..
Глава 1
Громадная, молчаливая толпа перед гостиницей Дюссо. Обнаженные под палящим солнцем головы, заплаканные лица, растерянные взгляды… Со всех концов Москвы собралась и стоит она, храня благоговейную тишину. Только грохот дрожек по мостовой да крики полиции, усердно работающей неведомо зачем локтями и кулаками, нарушают безмолвие…
