Коралис не видит, что дом, который она любила, исчез с лица земли.
– Раньше здесь все было иначе, – тихо сказала Темис подруге, когда они развернулись и пошли в обратном направлении.
Дома Темис ни слова не сказала об увиденном.
Настал новый учебный год, и Фотини посадили согласно алфавитному порядку рядом с Темис: Каранидис и Коралис. Девочки были неразлучны, делились сердечными делами, разговаривали обо всем на свете, обменивались книгами. Единственным учеником, который хоть как-то тянулся за ними, был мальчик по имени Йоргос. Он отлично успевал по математике, но не всегда мог выговорить ответ, потому что заикался. Многие дети его дразнили, и Йоргос обрадовался тому, что девочки приняли его в свою компанию. Когда он поднимал руку, они всегда давали ему возможность ответить первым.
Споры в семье Коралис усилились. Если прежде Танасис и Панос по-братски соперничали друг с другом, то теперь враждовали в открытую – они не сходились взглядами и идеалами, которые тщетно отстаивали. Возможно, будь отец дома, он погасил бы это пламя, но Павлос Коралис не приезжал уже год. Ранее он прислал письмо из Америки и сообщил, что собирается в ближайшее время там остаться, обещал регулярно присылать деньги. Недостаток средств заставил его начать новую жизнь, а Соединенные Штаты были страной неограниченных возможностей.
Кирия Коралис в общих чертах пересказала новости детям, и те приняли их стойко. За исключением Маргариты: она обожала отца и всегда с нетерпением ждала ярких заморских подарков. Она безутешно рыдала дни напролет, даже достала черно-белый снимок в рамке, где отец был в капитанской форме, и поставила на тумбочку.
Жизнь шла своим чередом. Время от времени к ним прилетали немногочисленные американские доллары, которые кирия Коралис делила среди детей. Танасис открыл себе счет в банке, Панос тратил деньги на книги, Маргарита покупала новую одежду, а Темис каждую неделю брала с собой по несколько монет. Темис заканчивала начальную школу, остальные учились в соседней гимназии, а Танасис размышлял, чем займется дальше. Он хотел поступить в полицию.
Кирию Коралис за столом никто не слышал из-за громкой ругани, и она бросила попытки успокоить внуков. Но словесная перепалка порой перерастала в потасовку, и пожилая дама стыдилась, что не может усмирить подростков.
Темис часто рассказывала Фотини о напряженной атмосфере и шуме дома, о жестокости сестры и постоянном хлопанье дверьми. Такая обстановка мешала учиться, а раз они обе переходили в следующий класс, Фотини предложила делать уроки у нее.
– Мама не будет возражать, – сказала подруга. – Она все равно не приходит домой рано.
Они шли к улице, где жила Фотини, и жевали кулури, свежие греческие бублики, купленные Темис на ее драхмы. Девочки поднимались по склону, вдали от загруженной дороги, мимо церквушек, по лабиринтам еще более узких улиц, где сушилось белье на натянутых между домами веревках.
Мощеная дорога кончилась. Недавно прошел дождь, и Темис шлепала по грязи. Они миновали несколько
