что? – поинтересовался Илья.
– Бог! – Шломо победно смотрел на своих гостей, как учитель на неразумных учеников. – Разве есть нечто другое, в чем сходятся все человеческие устремления?
Те молчали.
– Впрочем, были атеисты, хотя и немногие, которые понимали это.
– И кто именно? – спросил Илья.
– Не буду говорить о прошлых веках, а в наше время – Черчилль, Фейхтвангер.
– Кстати, – сказал Илья, – я знаю, что у вас большая библиотека. А есть ли там «Иудейская война?» Хочется вспомнить, как писатель говорит о Беренике.
– Я тоже хочу узнать это, – поддержала его Рина.
– Не могу сказать точно, вся вилла – дом, скульптуры, картины – досталась мне оптом от прежнего владельца, бывшего москвича, который спешил продать свое имущество, наверное, скрываясь от налогов. А книг здесь много, и большинство, как я понимаю, на русском. Как у вас с этим языком?
– Я – москвич!
– А я родилась в Кишиневе и ходила там в русскую школу.
Тут заиграл айфон. Шломо махнул гостям:
– Библиотека налево, за гостиной.
Они прошли через зал, где важно стояли шкафы и диваны из красного дерева.
– Ах! – воскликнула Рина, присев у изящного столика, который, казалось, еле держался на тонких, гнутых ножках. Примеривая на себя какие-то блестящие безделушки, она рассматривала свое лицо в туманном овале зеркала.
– Нас учили презирать всех этих богачей, аристократов, королей. Но это обман! Теперь, увидев подлинную Беренику, я поняла, что она принадлежала к особой породе людей. Эта насмешка в ее взгляде, надменно сжатые губы – не маска, это ее сущность. А изящный изгиб шеи – вот чего мне не достает в своем появлении перед публикой.
Рина стала нагибать голову так и сяк, и голос её был полон горечи и досады, когда она признала:
– Нет, я плебейка!
– Пойдем! – Илья нетерпеливо потянул ее в библиотеку. – Узнаем, кем была на самом деле твоя царица.
Он проводил пальцами по длинным рядам книг:
– Так-так… Тут действительно почти все на русском. А вот и наш дорогой Фейхтвангер. Ну, садись и слушай.
Он полистал несколько страниц:
«…Тит любовался портретом Береники. Жутко живой, как и все работы Фабулла, стоит он в его кабинете. Часто смотрит он в удлиненные, золотисто-карие глаза этой женщины. А живая Береника была мягка, не упрекала ни в чем, в ней сквозило что-то девичье. Тит рассказывал ей непринужденно обо всем. Властным и все же нежным движением обхватил он Беренику обеими руками. Она скользнула в его объятия, а он не договорил начатой фразы, и они опустились на ложе…»
Тут вошел Шломо:
– Мусса вернулся. Он встретил двух своих бывших приятелей, те обещали порыться в раскопках и принести, если найдут что-нибудь.
– Будем ждать, – сказал Илья.
– Да. А вы, друзья, можете пока здесь отдохнуть.
– Спасибо, – кивнула Рина, и когда тот вышел,
