ограниченного человека я не встречал за всю свою жизнь. Мне повезло…
– Нельзя ли конкретнее? – прервал Савушкина Марков. – Я сейчас очень занят.
– Рудин? – с наигранной беспечностью спросил Савушкин и, видя, что Марков отвечать ему не собирается, сказал: – Есть конкретней. Когда я пойду туда второй раз, я могу сделать, на выбор, следующее: а) притащить полковника сюда; б) попросту его ликвидировать; в) позаимствовать его портфель. И как резерв – привлечь его к работе на нас.
– Нам исключительные дураки не нужны, – сухо обронил Марков.
– Он дурак во всем, что не касается его инженерных дел, – пояснил Савушкин. – А в своем деле он, надо думать, специалист высокого класса. Он сказал мне, что за строительство Темпельгофского аэродрома в Берлине он награжден орденом, и даже показал мне этот орден; он носит его в заднем кармане брюк в замшевом чехле.
– Как вы с ним познакомились? – спросил Марков.
– На почве ревности, – последовал мгновенный ответ. И затем Савушкин рассказал историю своего знакомства с немецким военным инженером.
Придя в поселок, где жили вольнонаемные рабочие стройки, Савушкин быстро сошелся там с одним разбитным пареньком, по имени Анатолий. Довоенная специальность паренька – карманный вор. В сороковом году он попал в тюрьму, из которой его вызволили немцы. На стройке аэродрома он работал учетчиком земляных работ. Савушкин выдал себя за бывшего преподавателя танцев в Минске, сказал, что не успел эвакуироваться и теперь ищет теплое местечко при немцах. Он дал Анатолию понять, что у него есть идея, как хорошо заработать на спекуляции продуктами. Весь, мол, вопрос в том, чтобы вовлечь в это дело какого-нибудь немца, имеющего власть и тоже желающего подзаработать.
Анатолий сразу же назвал имя инженера Хормана.
– Лысый кот, – сказал он, – ходок по бабам, выпить дока и «навар» любит похлеще нашего.
Знакомство с инженером Хорманом состоялось в тот же день на квартире у некоей Тоськи.
– Шалавая баба из наших. У нее подушка круглые сутки не стынет. Ловкая, как хорек! – восхищенно говорил Анатолий, когда они шли с Савушкиным к этой Тоське. – Немцы липнут к ней, как мухи на клейкую бумагу. Ну а теперь у нее любовь с этим Хорманом; он у нее днюет и ночует, одаривает ее грабленым барахлом. Вот там мы с ним сейчас и потолкуем.
– По-нашему он понимает? – спросил Савушкин.
– Когда дело идет о «наваре», все, гад, понимает и сам лопочет разборчиво. В общем, договориться можно. А Тоське я что скажу, то она и сделает.
Тоська оказалась довольно красивой женщиной лет тридцати. Наделенная хитростью базарной торговки, она прекрасно освоилась с новым гитлеровским порядком и жила припеваючи. Хорман зачислил ее на какую-то фиктивную должность. Жила она в отдельном домике на окраине бывшего авиационного городка. Все три ее комнаты были тесно уставлены разносортной мебелью, натасканной из покинутых
