за Занозой!
– Эй, ты там про меня забыл, что ли?
Голос у девчонки – испуганный и взволнованный. Она переминалась с ноги на ногу и поглядывала по сторонам. Совсем не похожая на себя прежнюю, дерзкую и смелую.
Я сбросил вниз веревку и наблюдал, как Заноза хватается за нее крепко-крепко и ждет, пока я втяну ее наверх.
Ее шагов я даже не слышал, стоял спиной к девчонке, потеряв всякую осторожность и подозрительность. И мозги, наверное.
Только почувствовал теплое тело, когда она подошла почти вплотную и тихо что-то пробормотала, заставив меня повернуться, чтобы переспросить.
И получил заряд какой-то пыли в лицо.
Рефлекторно вдохнув, я закашлялся так сильно, что вот-вот должен был избавиться от легких. Странная дрянь проникала внутрь с каждым новым глотком воздуха, неслась по венам болезненным жаром и выкручивала мускулы до такой степени, что не было сил сдвинуться с места.
Рухнул я удачно.
Благо хоть за борт не вывалился и не свернул себе шею к едрени матери, а просто привалился спиной к перилам.
Силы испарились, из головы напрочь вылетели все мысли, а язык превратился в сухую, выжатую тряпку.
Что, опять?! Опять, мрак меня раздери?!
Я вяло наблюдал, как Заноза берет веревку и принимается наворачивать узлы вокруг моих ног и рук, обхватывает двумя тугими петлями шею и стягивает мои запястья за спиной, лишая малейшей возможности вывернуться.
Впрочем, я бы и не смог. Воля, стремление к свободе и желание свернуть бабе шею за такой подлый прием дружно взялись за руки и сбежали в закат, истошно хохоча; а все, что осталось, – это тело.
Опустошенное, накаленное до предела и живущее своей собственной жизнью ниже пояса.
Возбуждение было таким неожиданным и мучительно острым, что я чувствовал себя каким-то долбаным девственником, впервые любовавшимся стройными ногами красавицы. Тяжелая волна истомы скрутилась в паху предельно болезненной пружиной – и я невольно застонал и закусил губу до стального привкуса крови на языке.
– Не сопротивляйся, – слова Занозы доходили до меня, как сквозь густой кисель. Ее голос был почти осязаем, даже имел собственный охряно-оранжевый цвет, что выписывал вокруг меня тугие спирали и бил по нервам, пробирался под кожу.
Она застыла всего в шаге от меня, такая вся чистая и невинная – а стояк натянул ткань штанов чуть ли не до треска.
Неестественное, дикое желание сметало одну за другой все плотины и воспоминания.
Маджу. Мое задание.
Мою дочь.
Мой долг.
Оставалась только необузданная, колючая похоть.
Девчонка потянулась к рубашке и поспешно стащила ее через голову, но не отбросила в сторону сразу, а несколько секунд прижимала к груди.
Тряхнув копной волос, Заноза решительно отбросила ткань, а я нашел в себе силы зажмуриться, хоть и успел увидеть достаточно,
