её, хотя она вся на ладони. Сана – открытая и честная девчонка, живет по сердцу, не притворяется паинькой ради материальных бонусов от предков. К мнению друга, полу-психа, как их дочь, Акчурины вряд ли бы прислушались.
Недельку мы пассивно ждали, что будет дальше. Моя мама занялась кипишом. Часами консультировалась у подруг, собирала информацию об адвокате, добилась аудиенции с ним. Илларионов согласился на встречу, выдвинув условие – обязательное присутствие на переговорах «юных хулиганов». На встречу с ним мы с мамой пришли вместе с Акчуриными. Предварительно мама провела детальный инструктаж, как нам вести себя. Мне и Сане приказала не открывать рот, о чем бы взрослые ни говорили. Сама готовилась к встрече тщательно, записала основные пункты в шпаргалку, в которую заглядывала во время встречи.
Адвокат прибыл в офис на скромной Ласетти. Видимо, упрятал шикарный Нисан от дурного сглаза. Родители оробели при виде слуги правосудия, пострадавшего от непутевых недорослей. Он начал риторически:
– Думаете, мне не жаль погибшего?
Культурные люди на риторические вопросы не отвечают. Наши родители – культурные люди, молчали.
– Да, действительно, водитель не справился с управлением. Да, он слегка неуравновешенный, молодой, двадцать четыре всего. Не женат, из небогатой семьи. Он сам перепугался насмерть, но не сбежал с места ДТП. Да, подсуетился, свидетелей организовал, меня нанял. Вы не поступили бы также, если б ваши недоросли сбили пешехода?
И этот риторический вопрос родители вежливо пропустили мимо ушей, предоставив адвокату возможность проявлять красноречие.
– Предположим, закроят моего подзащитного. В колонии сломают ему хребет, выйдет оттуда готовым на все тяжкие криминальным элементом. Там такие университеты, Оксфорд отдыхает. Кому от этого лучше? – Удовлетворенный стойким молчанием родителей, Илларионов перешел к сути дела. – Исход дела предрешен. Виновник ДТП – пешеход, как не прискорбно. Водитель мог бы, увы, не смог, помочь матери погибшего деньгами. Будить совесть не моя работа. Думаете, мне не жаль парня? Обещаю, переведу гонорар на счет его матери, попрошу помощников помочь ей с оформлением пособия по потере кормильца. Пожалуй, это всё, что могу сделать для потерпевших.
Последнее прозвучало благородно, но я ему не поверил. Уже в кафе, после переговоров в офисе Илларионова, Сана просветила насчет гонораров адвокатов. Официальный гонорар оплачивается через кассу до суда по официальному прейскуранту. Эту сумму он переведёт на счет пострадавшей. Бывает ещё «благодарность», которая выплачивается после оглашения приговора, обещанного адвокатом. Размер «благодарности» по договоренности. Откуда она это знает, я не допытывался, но звучало разъяснение убедительно.
– Вы понимаете, надеюсь, я не могу жертвовать гонораром всякий раз в пользу потерпевших, – разглагольствовал Илларионов. – Я делаю исключение из-за этих юных гуманистов. –
