прядь, как предполагала мама, а соорудила разноцветную радугу на голове, накинула рыболовную сеть на себя, смело прошлась в таком виде по проспекту. Когда дочь вернулась домой, мать вместо нудных нотаций взяла радостную хулиганку за руку, повела в ванную смывать прическу, пестрый макияж. Сана – в смертельную обиду.
Не понимает девчонка, что, если бы попалась на глаза бдительным гражданам, полицейским угодила бы в лапы психиатрической бригады. Она исключает подобный сюжет, гордится, что её выходы в свет в необычных образах, как прогулка с выкрашенными в зелёный цвет бровями, когда я впервые увидел Оксану, проходят без неприятностей. Действительно, возвращается целой, невредимой. Пока. Родители тоже пока потакают капризам. Не потому, что поздно дочь строить, а потому, что выросла отзывчивой, ранимой и честной насквозь. Они это видят. Это видно невооруженным глазом.
С гибелью парня замашки клоунессы у Саны исчезли. Зато родилась новая причуда. Два месяца она вынашивала бессмысленную идею: «хочу посмотреть ему в глаза», «хочу выцарапать ему глаза». «Ему»это водителю, не справившемуся с управлением ржавой колымаги. Почему нет, если встреча с виновником ДТП поможет ей пережить горе? Я солидаризировался с идеей. В конце концов, за поцарапанное лицо в тюрьму не сажают. Тяжкий вред мужику причинить не сможет, выпустит ярость натурально, успокоится. Мне Сана отвела роль секунданта.
Страдания Саны не притуплялись. Она опасно изменилась. Взрывалась из-за ерунды, истерила по малейшему поводу, не выбирала выражений в разговоре со Взросликом. Появилась привычка закатывать на мгновенье зрачки вверх. Сидим, болтаем, возьмет и закатит зрачки вверх. В такие моменты я сильно сомневался, в адеквате ли она. Лучше бы вернулась к эпатажу, к зеленым бровям, к белому балахону. Тогда, летом, она была естественной. Предложил было для хохмы накрасить брови в яркий цвет, дуэтом пройтись по проспекту. Грубо загасила инициативу.
Больно и обидно за девчонку, за парня. Нелепо погиб. Года не прошло, как устроился на работу, возвращался рано утром с ночной смены. Прошла гроза, обходя огромную лужу на тротуаре, вышел немного на проезжую часть. Сзади, на совершенно пустынной улице, его стукает бампером Лада-Самара аккурат под колени. Падает спиной на капот, вырезает головой на лобовом стекле овал с четкими краями, по краям овала стекло даже не потрескалось, скатывается вниз, под колеса. Единственное утешение – парень не понял, что погиб. Ушел за секунды, не мучился, истекая кровью, задыхаясь. Не успел, хотя бы мысленно, попрощаться с семьей. Не было секунд сожалеть, что впереди у него нет шансов. Водитель крепко «постарался», чтобы так сложилось жизнь парня.
В историю с ДТП затянуло и меня. Не затянуло бы, если бы Санкин отец не огорошил, я был в гостях у них: «Виноват пешеход, не водитель». Что?! «В ГИБДД знакомый посмотрел бумаги. Виноват пешеход, не водитель. Прошел ливень, да, но хоть по колено в воде, надо было идти по тротуару». Но не этим заявлением
