рамок, начали подозревать, что Чемберлен может попытаться уйти от обязательств, данных Польше. Но на самом деле Англия и Франция просто следовали официальным дипломатическим канонам, как бы нарочито подчеркивая разницу между ними и авторами необъявленного блицкрига.
В Берлине ночь 1 сентября выдалась необычайно жаркой. Теперь только лунный свет падал на затемненные улицы столицы рейха – светомаскировка была введена на случай налетов польской авиации, но кроме светомаскировки была введена и еще одна форма «затемнения». По инициативе Геббельса был принят закон, в соответствии с которым прослушивание иностранного радио стало считаться серьезным преступлением. Риббентроп отказался принять британского и французского послов вместе, поэтому в 21.20 сначала Хендерсон вручил свою ноту, требующую немедленного вывода немецких войск из Польши. Кулондр вручил французскую ноту получасом позже. Гитлер, очевидно ободренный не слишком воинственным текстом ультиматума, все еще был уверен, что оба правительства в самую последнюю минуту дадут задний ход.
На следующий день персонал британского посольства, попрощавшись со своими немецкими служащими, переехал в отель «Адлон», который находился поблизости от посольства. Казалось, что все три столицы одновременно застыли в некоем состоянии неопределенности. В Лондоне кое у кого даже стали возникать подозрения, что английское правительство вновь пойдет на уступки Германии, но в действительности задержка произошла по просьбе французов, заявивших, что им нужно больше времени для мобилизации своих резервистов и эвакуации мирного населения.
Оба правительства были убеждены, что им необходимо действовать сообща, но Жорж Бонне и его сторонники все же попытались оттянуть судьбоносный момент. К большому сожалению, печально известный своей нерешительностью Эдуар Даладье позволил Бонне и дальше носиться со своей идеей относительно созыва международной конференции при участии фашистского правительства в Риме. Бонне связался с Лондоном, пытаясь заручиться поддержкой англичан. Но и лорд Галифакс, министр иностранных дел Великобритании, и сам премьер Чемберлен настаивали на том, что не может быть и речи о каких-либо переговорах, пока немецкие войска находятся на польской территории. Галифакс тогда позвонил по телефону министру иностранных дел Италии графу Чиано, чтобы разрешить все сомнения в этом вопросе.
Отказ от установления четкого срока действия ультиматума привел ближе к вечеру к кризису в английском кабинете министров. Чемберлен и Галифакс объясняли необходимость совместных действий с французами, а это означало, что окончательное решение остается за Парижем. Однако скептики, которых поддержали присутствующие на заседании кабинета начальники штабов, отвергли такую логику. Если Англия не проявит инициативу, считали они, то французы и пальцем не пошевелят. Они считали, что нужно внести в документ срок действия ультиматума. Однако еще больше Чемберлен был потрясен
