печальную историю, и Орелия очень сочувствовала двум влюбленным, кому так не повезло, хотя их счастье было очень возможно…
А теперь вот Сара умерла, больше она не скажет ни слова… Несколько недель перед тем она провела в больнице деревушки Борли, где за ней был надлежащий уход – больничку эту устроил в деревне сам доктор, и была она совсем небольшой, почти домашней, так что Орелия, часто навещая там Сару, не чувствовала себя виноватой за то, что эти заботы с ней разделили женщины из деревни, помогавшие доктору, – чтобы отблагодарить одну из них, особенно внимательную к Саре в эти скорбные дни, Орелия и зашла в тот злополучный коттедж, на ступенях которого ее так неожиданно для нее подловили эти двое разогретых спиртным и охотой друзей.
Умер и дядя Артур. Умер он на рассвете, держа ее за руку, а перед тем говорил – долго и много, но при этом речь его была только о тех, кто умер уже давно, о своей дорогой жене, которую он очень любил и после ее смерти так и не женился, или о незнакомых ей людях. Когда дядя заговорил о ее отце, Орелия поняла, как глубоко он любил своего умершего от неизвестной болезни брата, но были и другие родственники, которых он знал еще мальчиком, но которые для нее оставались лишь именами.
Незадолго до того, как испустить свой последний вздох, он вдруг позвал свою дочь:
– Кэролайн, где Кэролайн? Я хочу увидеться с Кэролайн!.. Приведите ее!
– Это невозможно сейчас… Она далеко, дядя Артур.
– Где моя милая девочка Кэролайн?
– Она… за пределами Англии, на континенте…
– Но как же так… Мне осталось жить совсем немного, а я не увижу мою милую Кэролайн?
– Она бы непременно была сейчас рядом с вами, если бы знала о вашей болезни! Но у меня до сих пор нет ее адреса, чтобы сообщить ей грустные новости…
– Моя Кэролайн где-то в другой стране! Ах, Кэролайн… Все время она где-то носится – не сидится ей дома, и всегда у нее какие-то неприятности… О, ты должна помогать ей, Орелия, моя разумная девочка…
– Боюсь, она не станет слушать моих советов, дядя Артур! Вы же так хорошо ее знаете!
– Нет, станет! Обязательно станет, она должна их слушать! – настойчиво внушал ей дядюшка свою волю. Голос у него был уже совсем слабый, но в нем звучала такая отчаянная настойчивость, словно это не был его последний наказ, а он готовился самолично проконтролировать указание. – И она должна всегда тебя слушаться! Твое воздействие на нее было всегда… благотворным… да… очень… Она менялась в лучшую сторону! Оставайся же с ней… не отпускай ее от себя… не дай ей оступиться… обещай мне!
– Обещаю, что постараюсь сделать все, как вы хотите, мой дорогой дядя Артур! – Орелия стояла на коленях возле кровати и вслушивалась в слова умирающего – голос его слабел с каждой минутой.
– Нет, ты обещай мне, что сделаешь все, о чем я тебя прошу!
