с сильными чувствами и сердцем, которое – я в этом уверена – способна воспламенить только настоящая женщина.
Позвольте же мне стать ею, и Вы не пожалеете!
Мысленно я снова и снова возвращаюсь к печальной истории, что свела нас вместе, и тем незабываемым моментам, когда наши руки соприкасались и я чувствовала на коже Ваше дыхание. Счастье находилось на расстоянии взмаха ресниц, я могла бы Вас поцеловать (что, вероятно, и сделала бы при других обстоятельствах). Вы были неподражаемо смущены и по-рыцарски галантны. Что греха таить, ведь и я виновата не меньше Вашего. (Хотя сейчас Вы, конечно, не понимаете, о чем я говорю.)
Вы вправе спросить меня, кто я такая. Этого я не открою. Пока, во всяком случае.
Ответьте же мне, Ловелас, и постарайтесь выяснить это сами. Не исключено, что Вас ждет любовное приключение и скоро Вы станете счастливейшим мужчиной, какого когда-либо знал Париж.
Но должна предупредить, дорогой Дюк, заполучить меня Вам будет непросто.
Итак, я вызываю Вас на самую нежную из всех дуэлей и с нетерпением жду Вашего ответа. (Я дам отрубить себе палец, если Вы откажетесь!)
С наилучшими пожеланиями,
4
«Неподражаемое смущение» – вот слова, наиболее точно описывающие мое состояние после чтения письма.
Я ничего вокруг не замечал: ни таксиста, который, дважды повторив «приехали, месье», раздраженно ждал моей реакции; ни господина Тана, с чисто восточной невозмутимостью целых десять минут высматривавшего меня на платформе с китайским фонариком в руке. Не оценил я и замечательного обеда, которым мой гость потчевал меня в «Ле Белье», моем любимом ресторане на улице Изящных искусств, с бархатными красными креслами, настоящей дворцовой обстановкой и блюдами, которые, при всей своей незамысловатости, каждый раз оказывались очень вкусными.
В тот день нам, как всегда, предложили «мясо», «рыбу», «овощи» и «десерт». Один раз я даже выбрал на закуску обычное «яйцо» и нашел это блюдо довольно изысканным.
Мой китайский друг отдал должное простоте и убедительности ресторанного меню, затем рассказал о стремительно развивающемся рынке предметов искусства в Стране Улыбок и своем последнем приобретении в одном бельгийском аукционном доме. Месье Тан был, что называется, «коллекционером до мозга костей», и мне следовало многое намотать на ус. Однако вместо этого я рассеянно ковырял вилкой свои «овощи» и размышлял о том, почему не все в жизни так просто, как меню в ресторане «Ле Белье».
Снова и снова я возвращался мыслями к загадочному листку, который сейчас, сложенный вчетверо, лежал в кармане моего пиджака. Никогда еще я не получал такого послания, в равной степени провокационного и трогательного, повергшего меня, выражаясь языком Принчипессы, «в неописуемое смятение».
Кем же, черт возьми, была эта Принчипесса, обещавшая мне любовные приключения, наставлявшая меня, как маленького мальчишку, и «с наилучшими пожеланиями» ожидавшая
Principessa (
