чтоб соблюсти деликатный тон под стать профессору. – Чем же я могу быть полезен Лаврелиону и сообществу кастигантов?
Принуждаю свой голос звучать спокойно и ровно, хотя мне и не по себе. Вспоминается, как доктор назвал меня «последним ингредиентом». Глупо раньше времени гадать, что это значит, но мысли поневоле вертятся вокруг упомянутого вскользь анатомического театра. Так и вижу свое нагое тело, распластанное на операционном столе; во вскрытой грудной клетке замирают удары еще горячего сердца. Что это за диковинное блюдо, для которого я могу служить ингредиентом? Представляю огромный кровавый торт из человеческих туш, а на верхушке вместо вишни – моя голова. Но как вписывается это кошмарное кушанье в картину вселенского преображения? А впрочем, в случае чего, это будет не первый раз, когда изуверства над телом творятся во имя метафизических благ. Наши мясо и кости – такой же заложник для духа, как и наоборот. В любом случае, план кастигантов близок к завершению, раз для полного набора им не хватало только меня.
– Я рад, – с серьезным видом кивает Целлос, – если хотя бы в общих чертах показал вам, что мы преследуем самые достойные цели. Положим, еще ночью вы ничего о нас не знали. Положим, вас привлекли в не совсем обычных обстоятельствах. Но если ваш рыцарский долг что-то значит для вас, право же, трудно себе представить более подходящее место, чем Лаврелион, чтобы этот долг исполнить. Скажите, господин Леннокс, вам, должно быть, доводилось слышать о машине Теркантура?
С вынужденным смирением я откладываю выяснение своей судьбы до другого раза.
– Э… Я знаю только то, что знают все. После разгрома Серебряных Шлемов союзникам достался рецепт магического реактива. Его почему-то называют философским камнем. Считалось, что в нем ключ к возобновляемой энергии. А может, даже к бессмертию. С его помощью лечили рак, но, видно, не вылечили и пытались накормить третий мир, да не накормили. А еще есть таблетки Теркантура, их до сих пор рекламируют: гарантируют пожизненную потенцию. Сам Теркантур был старшим придворным алхимиком, который исследовал возможности философского камня. Работа была засекречена, но о ней кое-что известно по фрагментам из отчета Теркантура. Кажется, их слил журналистам его коллега, сбежавший от инквизиции за границу.
Целлос кивает.
– И быть может, господин Леннокс, вы даже косвенно знакомы с содержимым этих отрывков?
– В них описывается трансмутация – так Теркантур называл радикальное преображение вещества под воздействием философского камня. Не знаю, насколько это правда, но, по слухам, он даже смог превратить свинец в золото. Только протекала трансмутация всегда непредсказуемо, потому и результаты были плачевные. Особенно после того, как Теркантур трансмутировал живую ткань. Ничего страшнее, чем фотографии той несчастной собаки, я, пожалуй, не видел. Тогда его лавочку и прикрыли. А может, просто засекретили еще сильнее. Короче, по официальной версии, исследования свернули, а сам алхимик куда-то исчез. Но если верить отчету, перед этим Теркантур работал
