на поляну бурый медведь, великан лесной, да не из простых шатунов, а важная шишка – воевода тутошний. Осанка у него начальственная, посадка приказная; спина колесом, морда самосвалом, челюсть кузовом; шкура такая сальная, что на утреннем солнце аж переливается перламутром. Расступилась перед ним лесная толпа, подошел этот Потап Михалыч к незваным гостям, осмотрел предвзято и спрашивает у волка со всей медвежьей строгостью:
– Хто, понимаешь, такие?
– Знамо кто, – отвечает волчище. – Разбойники. Семионы.
– Ну?! – медведь брови распрямил, подманил лапой рысёнка какого-то. – А ну-ка, малец, посчитай мне их по головам. Сколько, понимаешь, разбойников этих налицо?
Рысёнок два когтя загнул – счёт и кончился.
– Двое, – говорит.
– Двое? – приглядывается Потап Михалыч. – Да точно ли сосчитал, не сбился ли? Может, всё ж таки семеро их? Перечти-ка ещё разок.
Рысёнок, видать, грамотный был, пересчитывать не стал.
– Да двое их, дядя Потап. Где уж тут семеро – раз, два и обчёлси! Сами посчитайте.
– Я считать не обученный, – нахмурился медведь. – Я воевода, понимаешь, а не счетовод какой-нибудь. Может, хоть пятеро их, а?
– Двое, – напирает рысёнок, не торгуется со стариком ни в какую.
Тут у Горшени голос обозначился. Освоился он в непривычной ситуации и понял, что пора уже предпринимать что-нибудь срочное, какое-нибудь выяснение начинать. Слез он с волка, Ивана за собой стащил.
– Постойте, – говорит, – господа заветные, звери заповедные! Ошибка вышла, недоразумение. Мы не разбойники, не Семионы. Путешественники мы, в Человечье царство следуем, через вашу расчудесную страну проездом проезжаем. И не семеро нас вовсе, а всего-навсего двое…
Медведь рыкнул на мужика по-воеводски, лапой махнул – цыц, дескать!
– Ведите, – говорит слугам своим четвероногим, – этих незертиров к царю-батюшке, будем с йими, понимаешь, на самом высшем уровне разбираться.
И вот ведут лесные жители незваных гостей неведомо куда по своим потаённым тропам. Впереди волк вышагивает, за ним медведь переваливается, дальше – пленники, а за ними – вся разношёрстная братия. Только вот какое дело: чем дальше в лес углубляется процессия, тем труднее Ивану и Горшене дышать становится – такая в воздухе невообразимая вонь распространилась, что хоть нос прикуси! И с каждым шагом эта химическая атака всё усиливается. Иван головой вертит.
– Что это за запахи такие сугубо тропические? – спрашивает.
Горшеня говорит:
– Похоже, у них либо прямо в царском дворце слон сдох, либо же новый сорт сыра испытывают…
Только никакого дворца в Лесном царстве отродясь не было, как, впрочем, и сыра. Всё здесь было запросто, по-природному: вместо генералов – хищники мохнатые, вместо народа – летуны пернатые, а вместо царского дворца – пышная лесная поляна.
