средств, чтобы себя прокормить. Для меня тянуть из них деньги – просто нож острый. Из-за кризиса дела у отца тоже плохи.
– Послушай, Салли, если у тебя будет совсем туго с деньгами, дай мне знать, хорошо?
Салли засмеялась.
– Очень мило с твоей стороны, Крис. Спасибо за заботу, но у друзей я обычно не одалживаю.
– Разве Фриц тебе не друг? – вырвалось у меня.
Но Салли, кажется, нисколько не обиделась.
– Я, конечно, ужасно люблю Фрица, но у него денег куры не клюют. А когда у людей много денег, к ним относишься совсем по-другому, сама не знаю почему.
– Откуда ты знаешь, может быть, у меня тоже куча денег.
– У тебя? – Салли зашлась от смеха. – Я поняла, что ты на мели, как только тебя увидела!
В тот день, когда Салли пришла ко мне на чашку чая, фрейлейн Шрёдер была сама не своя от волнения. По этому случаю она надела свое лучшее платье и завила волосы. Когда раздался звонок, она широко распахнула дверь и громко крикнула:
– Герр Исиву, к вам дама! – И многозначительно подмигнула. Я представил их друг другу. Хозяйку дома просто распирало от любезности. Она настойчиво обращалась к Салли «Gnädige Freulein»[6]. Салли в беретке, как у пажа, засмеялась своим серебристым смехом и элегантно уселась на диван. Фрейлейн Шрёдер кудахтала вокруг нее с нескрываемым восхищением и любопытством. Очевидно, такие, как Салли, ей прежде не встречались. К чаю вместо обычных ломтиков бледного и неаппетитного пирога она подала огромное блюдо с пирожными-корзиночками, выложенными в форме звезды. Фрейлейн Шрёдер принесла нам две крошечные бумажные тарелки с дырочками по краям, образующими кружево. Позже, когда я благодарил ее за столь изысканный прием, она рассказала, что всегда подавала бумажные тарелки, когда герр Риттмейстер угощал свою невесту чаем.
– Уж в этом, герр Исиву, можете положиться на меня! Я знаю, как угодить молодой даме!
– Ты не возражаешь, если я лягу на диван, дорогой? – спросила Салли, как только мы остались одни.
– Конечно, нет.
Салли сняла беретку, уселась на диване, подобрав свои миниатюрные ножки в бархатных туфельках, открыла сумку и начала пудриться:
– Я так устала. Глаз не сомкнула прошлой ночью. У меня потрясающий новый любовник.
Я начал разливать чай. Салли искоса поглядывала на меня.
– Тебя не шокирует, когда я так говорю, дорогой Кристофер?
– Ничуть.
– Но тебе не нравится это слушать?
– Меня это не касается. – Я протянул ей стакан чая.
– Только, ради бога, не корчи из себя англичанина. Естественно, касается.
– Ну, если хочешь знать, слушать это довольно скучно.
Она разозлилась больше, чем я ожидал, и, сменив тон, холодно добавила:
– Думала, ты поймешь. – Она вздохнула. – Но я забыла – ты ведь мужчина.
– Извини,
Милостивая госпожа (
