стоит.
– Да уж, куда ему до меня.
– Надо же, наглец, еще смеет говорить, что я его обожала, – воскликнула Салли, проглатывая вустерский соус и облизывая верхнюю губу. – И самое ужасное, что действительно обожала.
Вечером, когда я зашел к ней, она что-то лихорадочно строчила.
– Я уже черт знает сколько писем ему написала и все порвала.
– Так не годится, Салли. Лучше пойдем в кино.
– Правда, милый Крис, – Салли утерла глаза кончиком носового платка, – к чему зря убиваться.
– Конечно, совсем ни к чему.
– Теперь-то я точно стану великой актрисой, хотя бы чтоб доказать ему.
– Вот это другое дело.
Мы отправились в небольшой кинотеатр на Бюловштрассе, где шел фильм о девушке, которая пожертвовала театральной карьерой ради великой любви, долга и детей. Мы так хохотали, что пришлось уйти до конца сеанса.
– Мне стало намного лучше, – сказала Салли по дороге домой.
– Ну и отлично.
– А знаешь, может, я по-настоящему и не была никогда влюблена в него.
– Мне трудно судить.
– Мне часто казалось, что я влюблена, а потом глядишь – ничего и нет. Но на этот раз, – произнесла она с сожалением, – я была совершенно уверена. А теперь все так запуталось, что я сама не разберу.
– Может, ты еще не пришла в себя от шока? – предположил я.
Салли понравилась моя мысль:
– Пожалуй, ты прав! Ты, Крис, великолепно разбираешься в женщинах, лучше всех мужчин, которых я знаю… Я уверена, что однажды ты напишешь потрясающую книгу, и она разойдется миллионными тиражами.
– Спасибо, Салли, что веришь в меня.
– А ты веришь в меня, Крис?
– Конечно, верю.
– Скажи честно.
– Ну… Я вполне уверен, что ты добьешься грандиозных успехов, только не знаю, в чем… То есть я хочу сказать, что ты многое могла бы делать, если бы старалась.
– Наверное, ты прав. – Салли задумалась. – По крайней мере, иногда я чувствую себя способной на многое. А иногда кажется, что ни на что не гожусь. Мужчину и то не смогла удержать возле своей юбки больше месяца.
– Салли, давай не будем начинать все сначала!
– Хорошо, Крис, не будем заводить эту волынку. Пойдем выпьем.
Несколько недель подряд мы с Салли большую часть дня проводили вместе. Свернувшись калачиком, она сидела на диване в большой грязной комнате, курила, пила яичные коктейли, беспрерывно рассуждала о будущем. В погожие дни, если мне не нужно было давать уроков, мы шли в сквер на Виттенбергплатц и, греясь на солнышке, судачили о прохожих. Все обращали внимание на Салли в ее берете канареечного цвета и потрепанной шубке, похожей на шкуру старого шелудивого пса.
– Интересно, – говорила она, – что бы эти люди сказали, если б знали, что двое жалких бродяг когда-нибудь станут
