том, как я жила в прошлой моей жизни, – ответила она.
– Бог мой! – сказал Людовик. – Не сошла ли ты сума?
– Нет. Знаешь, я вспомнила, как я жила в той прекрасной стране, когда была совсем ребенком и, как Виржиния, лежала в гамаке, а в это время моя кормилица, добрая негритянка по имени… постой! О! У нее было такое странное имя!.. Ее звали… Даная!.. Так вот, я вспомнила ту песню, которую пела мне эта добрая негритянка по имени Даная, качая меня в гамаке.
И Рождественская Роза запела на мотив колыбельной, делая усилие, чтобы вспомнить первые слова, которые с трудом, но все-таки всплывали в ее памяти:
Баю-бай, спи дитя, закрывай же глазки,
Мамочка тебе споет и расскажет сказки…
Людовик посмотрел на Рождественскую Розу с огромным удивлением.
– Подожди, подожди, – продолжила девушка.
А корабль, что там плывет, дитятку родному
Много рыбок привезет и подарков много…
– Роза! Роза! – вскричал Людовик. – Поверь, ты меня пугаешь!
– Подожди, подожди! – сказала Роза. – А ребенок ей отвечает:
Эта песенка плохая, не хочу я спать.
Я хочу плясать…
Мать
Ты шалишь опять!
Лучше замолчи, не серди меня.
Глазки закрывай, слушай плеск ручья…
– Роза! Роза!
– Подожди же, это еще не всё. А ребенок отвечает опять:
Эта песенка плохая, не хочу я спать,
Я хочу плясать…
Мать
Ты шалишь опять!
Лучше замолчи, не серди меня.
Глазки закрывай, слушай плеск ручья…
Прячь скорей в цветы руки с головой.
Где-то там вдали рыщет хищник злой,
Шалунов не спящих слышит голоса.
Этот зверь уносит их в темные леса.
Ты, мое сокровище, не серди меня.
Закрывай же глазки, слушай плеск ручья.
Ребенок
Мама, спать хочу я, ты не уходи,
Не хочу плясать…
Мать
Ну, тогда усни.
Скоро станешь взрослым, спи, дитятко, спи!..
Роза замолчала.
Людовик, тяжело дыша, ждал, что будет дальше.
– Это все, – сказала девочка.
– Закрывай окно, ложись скорее спать, – оказал Людовик, – мы поговорим обо всем этом потом. Да, да, ты вспомнила это, дорогая моя Роза. Да, как ты недавно и говорила, мы уже жили до того, как увидеть свет.
И Людовик спрыгнул с камня.
– Я люблю тебя! – сказала Роза, закрывая окно.
– Я люблю тебя! – ответил ей Людовик так поспешно, словно старался, чтобы эти три нежных слова успели влететь в закрывающееся окно. – О! – сказал он себе, когда окно закрылось. – Странное дело! Ведь она спела мне креольскую песенку. Откуда же взялось это бедное дитя? Где она жила до того, как ее нашла Броканта?.. Завтра же поговорю об этом с Сальватором… Или я сильно ошибаюсь, или Сальватор знает о Рождественской Розе много больше того, что говорит.
В
