извращенный, самый бессовестный, самый опасный во всем христианском мире грешник?
– Я сказал бы ему, монсеньор, что ему не место рядом с моей женой. А если бы он заупрямился, я лично выставил бы его за дверь.
– Так вот, господин маршал, тот человек, о котором я вам говорю, не являясь законченным интриганом, хотя его в этом и обвиняют, пришел к вам, самому воплощению честности и порядочности, для того, чтобы добиться справедливости.
– Если я правильно вас понял, монсеньор, это именно вас обвиняют в неизвестных мне грехах, и вы обращаетесь ко мне для того, чтобы я добился вашего оправдания. К несчастью, монсеньор, и к моему глубочайшему сожалению, я ничем не могу вам помочь. Если бы вы были человеком военным, тогда другое дело. Но поскольку вы священнослужитель, то вам следует обратиться к министру по делам религий.
– Вы не поняли меня, господин маршал.
– В таком случае объяснитесь.
– Меня обвинил и оговорил перед святым отцом один из членов вашей семьи.
– Кто же это?
– Ваш зять.
– Граф Рапт?
– Да, господин маршал.
– Но какая может существовать связь между вами и графом Раптом? И зачем бы ему нужно было клеветать на вас?
– Вы ведь знаете, господин маршал, какое огромное влияние имеет духовенство на состояние умов буржуазии?
– Да! – прошептал маршал де Ламот-Удан тоном, который говорил: «Увы! Я слишком хорошо это знаю!»
– Накануне выборов, – продолжал епископ, духовенство, использовав доверие, которым оно пользуется у общественного мнения, помогло провести в собрание кандидатов Его Величества. Одним из священнослужителей, чья безупречная жизнь более, чем заслуги, позволила повлиять на результаты выборов в Париже, являлся я, Ваша Светлость, ваш покорный слуга, испытывающий к вам уважение и преданность…
– И все же я не могу понять, – сказал маршал, начинавший уже проявлять признаки нетерпения, – какая связь между клеветой на вас, выборами и моим зятем?
– Самая непосредственная, прямая, господин маршал. Дело в том, что накануне выборов господин граф Рапт пришел ко мне и предложил мне в случае если я помогу ему на выборах, должность архиепископа Парижского, если болезнь монсеньора архиепископа закончится смертью, или же любое другое архиепископство, если монсеньор поправится.
– Фи! – сказал маршал с отвращением. – Какое гнусное предложение, какая недостойная сделка!
– Именно так я и подумал, господин маршал, – торопливо произнес епископ. – И поэтому позволил себе сурово отчитать господина графа.
– И правильно сделали! – живо произнес маршал.
– Но господин граф был настойчив, – продолжал епископ. – Он объяснил мне, и небездоказательно, что редко встречаются люди столь же талантливые и преданные. Что Его Величеству приходится бороться с многочисленными и упорными врагами. И, – скромно продолжил монсеньор Колетти, – предложив мне должность архиепископа, он заявил, что руководствуется только
