он «хозяин русской земли», как они себя называли.
– Ну, напишите комедию про кооператив «Озеро», про Ковальчуков, Роттенбергов, это же будет здорово!
– Я не фельетонист, а, смею надеяться, художественный писатель. А писатель интересен своими обобщениями, образами, социальными прогнозами. Кризис власти начинается с того, что она перестаёт народу объяснять свои поступки. Власть не должна делать то, что она не объясняет. Придумывай, ври, но объясняй! Куда ни приеду, спрашивают: «Почему до сих пор не сидит Сердюков?» А я и сам не знаю.... Ну, скажите народу, что у него сильный простатит, и он не может сидеть, боли страшные начинаются. Народ у нас добрый, пожалеет. Нет, никто ничего не объясняет…
– И так понятно: Сердюков – человек президента. Народ-то держат за дураков, посмотрите телевизор.
– За дураков нас держали в 90-е, такую ахинею несли… А сейчас если и ахинея, то духоподъёмная. По мне, это всё-таки лучше тотального самооплёвывания ельцинской поры. Но куда интереснее другое: и пораженческую прежде, и державную ахинею ныне вбрасывают в эфир одни и те же люди, их не уволили при смене курса. Может, именно поэтому вместо разумного патриотизма мы имеем «гром победы раздавайся» в исполнении Бориса Моисеева?
– Интересно с вами разговаривать. Ваши герои, как правило, люди с двойной моралью, запутавшиеся, но очень живые при этом. Извините, Юрий Михайлович, но вы мне почему-то иногда напоминаете сочинённых вами же персонажей. Вы же, как большой писатель, прежде всего пишите из себя, правда?
– Как грибы накапливают в себе яды, тяжёлые металлы, так и человек накапливает компромиссы. И когда создаётся критическая масса этих компромиссов, с человеком что-то происходит. И в какой-то момент он должен остановиться, сказав: всё, стоп, больше никогда. Мои герои живут либо накануне этого критического момента, либо с ними происходят необратимые изменения личности. В отношениях с женщинами, с друзьями, с политикой, с работой… Да, это моя тема, не буду отрицать. Да, мои герои чем-то похожи на меня. Но и Мастер был чем-то похож на Булгакова, а Лаврецкий на Тургенева, Раскольников на Достоевского. Это нормально.
– Юрий Михайлович, забыл задать Вам один вопрос. Что Вам так дался Солженицын? Почему лишь сегодня заимели зуб на него? Почувствовали, что пора?
–Во-первых, не сегодня. Перечитайте мой «Демгородок», написанный в 92-м. Там есть уморительный персонаж – писатель-изгнанник Тимофей Собольчанинов. Ясно? Во-вторых, к Солженицыну, как к писателю, я, честно говоря, равнодушен. Это Чернышевский двадцатого века. А кто-то его страстно любит. Говорухин мне как-то сказал, что читал «Раковый корпус» четыре раза, а я на первом чуть не умер. Это нормально. Но мне не понятно, почему уже во всю идёт громогласная подготовка к его 100-летию, которое будет в 2018 году. А вот в 2015 году исполнится 100 лет Константину Симонову! В 18-м 150 лет Горькому и 200 лет Тургеневу. Они хуже? Лучше, по-моему! Но про эти даты никто ещё не слыхивал. Да, они не сидели, разве что Горький немного в Петропавловке.
