хорошая, Лифен. Скажи, сколько ты у меня?
– Пятый год, господин.
– А лет тебе сколько? Всё забываю.
– Семнадцать будет, господин.
Красавица стала. А взял таким утёнком-заморышем. Не прогадал тогда. Тот киданин овец заставлял её пасти. Какая из неё пастушка, сама еле на ногах стояла. И чего духи в спину толкнули – подумал «куплю»! Хозяин сразу цену заломил, ну да ладно, не продешевил, теперь-то видно.
– Лифен, в Ханбалык едем, ты ведь там недалеко жила?
– Я из наньжэнь10, господин.
– Я почему-то думал, что ты из-под Ханбалыка. А хочешь, я тебя домой отпущу? Ну, что молчишь?
– Не хочу…
– Ты не хочешь быть свободной? Домой поедешь, к родителям. У тебя есть родители?
– Меня мать продала. За долги. У нас там работа на поле с утра до ночи и всегда нечего есть.
– Я тебе денег дам, матери отвезёшь. Вот, доедем до места, отправлю тебя домой. Эй, ты что, плачешь, что ли?
– Господин, не выгоняйте меня…
– Ладно, не отпущу, раз не хочешь. Иди ко мне сюда, на вот подушку, садись, чтобы мягче было. Хорошая ты у меня, Лифен. Ну, успокоилась? Ну помаши тогда ещё, а то действительно жарко.
– Господин, а как вы узнали, что гости из столицы к вам едут?
– Ха! Есть один дух, который всегда мне дальний путь предсказывает. Но какой – не скажу, а то вдруг перестанет приходить.
Когда же это случилось в первый раз? Да, ещё в детстве. Сколько же мне было? С ума сойти – двенадцать лет! Послали тогда на речку, за чем – не помнится уже, да и неважно. А на берегу, на гальке большущая чайка стоит, клюв чёрный, а лапы красные. Никогда такой не видел. После у матери спросил, что за птица? А она в ответ: «Может это и не птица вовсе, может это – Знак!» «А какой же знак?» «Не знаю, посмотрим. Что-то случится, тогда узнаем». А на следующий день пришёл караван с военным сопровождением. И мать сказала Оло готовиться к дальней поездке: «Пришла пора становиться мужчиной». Времена были послевоенные, опасные, с караваном добираться было надёжнее. В тот раз не связал птицу с отъездом, а после она появлялась каждый раз перед большим путешествием, и Оло уже точно знал, что это – Знак!
Снова задремал. Ох, как трясёт! Поспишь тут, пожалуй…
– Эй, уважаемый, – позвал едущего рядом с повозкой всадника. – Скоро ли конец этой тряске?
– Спустимся к реке, ям11 будет, там заночуем. Впереди дороги получше станут, потерпите ещё несколько дней, господин. А ближе к Ханбалыку вообще, как на лодке поплывёте, дорога гладкая, словно ковры в ханском дворце.
Да уж потерплю. Сколько терпеть приходилось! Вон, Лифен и та терпит. Укачалась, заснула. А может и правда, отпустить её, выдать замуж с приданым, пусть живёт? Возится со мной, старым, старается, а умру, куда ей потом? Ладно, вернёмся, подумаю.
Сёла,
Наньжэнь – «южане», население завоеванной Южной Сун, южных территорий империи Юань. Наньжэнь составляли низшую и самую многочисленную категорию свободного населения империи
Ям – почтовая станция. В Империи Юань была построена развитая система дорог, имевшая 1400 почтовых станций – ямов, расположенных в 15 – 40 милях друг от друга. На каждой станции можно было получить помощь и охрану, отдохнуть, сменить или покормить лошадей. В почтовом ведомстве империи было 50 тысяч лошадей, тысячи волов, мулов, собачьих упряжек, а также 4 тысячи повозок и 6 тысяч лодок. Доставка срочных сообщений производилась со скоростью до 250 миль в сутки!
