style="font-size:15px;"> «В тот день двое будут в поле: один возьмется, другой оставится»… Сын взят у тебя, дочери оставлены: все по написанному. Спасибо чистому словесному молоку, питающему младенца… Странное – для туриста – существование ты ведешь: не заныриваешь в кафе, когда голоден, а довольствуешься чаем в номере, потому что тебе удобнее одному, рядом со своим дневником. Не хочешь с важным видом поедать пиццу или zuppa, мечтая быстрее убежать к записям и мыслям… Удобнее? Но тебе нужно уединение, у тебя не хватает решимости развернуть священный текст в харчевне, даже если ее и величают остерией… «Нехорошо, оставив слово Божие, пещись о столах…» Обойдешься без стола, на тумбочке чаю попьешь, зато… Сможешь почитать, помолчать. Моментального откровения не будет… «Зачем ты здесь, Илия?» Вопрос задан тебе; и чтобы ответить, сам спрашиваешь: «Зачем?» Слово посеяно, что будет дальше? – знать бы… Подождешь. Вернешься позже. Пока не можешь вместить… Знать бы, когда придет вор… Но ты не знал, занимался собой. И где твое дитя? Вор забрал его…
Евангелие дня содержит притчу о сеятеле. Что говорит она тебе сегодня?.. Мало радостно принять слово: нужно иметь в себе корень – почувствовать его в самый тихий свой час. И не соблазняться заботами: если стоишь на доброй земле, то воспитывай ее, ограждай от распыления и осквернения. А плодами делись… Но ты зачитался, ты читал давно… Это и есть вера? «Вложу законы Мои в сердца их, и в мыслях их напишу их…» Остается только прочитать, услышать. Можно ли быть уверенным, что услышал Его ответ – не свой; не сочинил собственный образ Иисуса и услышишь: «Отойди, не знаю тебя»? Четверка передает святой образ в непостижимой цельности, но ты-то выхватываешь отдельные части; не инфантильно ли – искать надежных толмачей, посредников, которые объяснят всё? Но и полагаться только на себя – тоже нельзя: не читать надо эту книгу, а исполнить как ораторию, вместе с церковью, которая для того и поставлена; спасибо за этот путь.
Вечером, перекусив в номере, Леонид вошел к Святым Апостолам. Эту церковь он сразу окрестил своей: гостиница находилась в двух шагах, и он по праву причислил себя к этой parrocchia.
«La porta della Fede è sempre aperta» – было начертано под купелью с небольшим золоченым распятием, воздвигнутым на кучке камней. «Но не хотели войти…» Просторная однонефная церковь светилась, напоенная лучами солнца; до мессы оставалось еще часа два, поэтому не было ни души. Впрочем, церковь пустой не бывает. Чувствуется чье-то присутствие. И не потому, что дверь ризницы не прикрыта. Стоят цветы, пылают свечи… «Если церковь пуста, то это не Церковь, а только храм». Но для кого-то и «только» порой значит: «единое на потребу». Мы снова здесь, изменчивые тени…
Леонид не спеша осмотрел все. Отметил обитые зеленым бархатом широкие скамеечки для ног и таблички, прикрепленные к некоторым стульям в передних рядах: «Familia Pivetta», «Familia Fuga», «Familia Lisier». Эти представители почтенных семейств –
