не соответствующий современным качествам солдатиков, в свете новейших военных веяний затребованным Мортировым от них. Отныне они стали именоваться не иначе, как «берсерки», что в вольном переводе творца означало «настоящие пацаны». (Где он нашёл сам термин и его столь спорное толкование, неизвестно. Возможно, в кино, но может, и в информатории…)
Так появился на свет берсерк номер 3, который был сразу нещадно бит оказавшимся рядом Вторым; и только вмешательство в драку Первого, принявшего часть ударов Второго на себя, спасло Третьего от немедленной разукомплектации. Правда, ему, Третьему, тут же досталось приличное число ударов от Первого, но итоговое количество тумаков, полученных в ходе боестолкновения, из-за перераспределения их между тремя, а не двумя участниками потасовки, оказалось всё же меньше, нежели бы его бил только Второй. Такая же участь постигла и появившегося на свет следом Четвёртого, который испытал на себе действие кулаков и стоп всех троих своих предшественников. И так далее по нарастающей. Роман Палыч был в восторге – сюжеты боёв завязались в сложные узлы, которые так просто, как раньше, уже было невозможно развязать, тем самым вновь возродив у него жгучий интерес к происходящему.
Образовавшееся положение вещей и поступков стало прекрасной возможностью для личного, а также служебного рвения всех без исключения берсерков, отличной перспективой для смыслового развитие; если можно так выразиться, их жизненного пути. И даже привнесло в суровый солдатский быт дух здорового соперничества вкупе с неотвратимостью дальнейшего карьерного роста. Кстати говоря, порог чувствительности «предохранителя порога боли» автоматически повышался соответственно возвышению берсерка, позволяя ему становиться всё более неуязвимым по отношению к нижестоящим солдатам. «Дикий» контингент начал стремительно расти как числом, так и умением, становясь не таким уже и диким.
По мере того, как берсерки множились, их поведение становилось всё свирепее и беспринципнее. Пару раз Мортиров наблюдал следующее: в то время, как все бились в одной сплочённой, братской куче, всегда находился один особо хитрый индивидуум. Он подкрадывался со стороны и начинал избивать слабейшего противника. Дело заканчивалось плохо: Мортиров вынужден был громкой командой сверху останавливать схватку и брать время на починку отдельно побитого. При этом каждого подлого отщепенца, что бил исподтишка, творец брал на особую заметку…
Неотвратимо, как нарыв на предназначенном для этого месте, назревала необходимость поднятия описываемой кипучей, но всё же довольно сумбурной деятельности на совершенно новый, доселе невиданный Мортировым, упорядоченный уровень. До сей поры подопечные Мортирова бились каждый за себя. Дрались, как получится. Не опираясь на строгие научные каноны. То есть, не было никакого порядка в этих свалках. Схема драк была отработана до автоматизма:
