и в вере – не в судьбе —самих себя, что было и что будет.
Любовь и материнство от природы
питают жизнь – здесь истина проста.
О Женщина, сошедшая с холста,
Ты чрез века, культуры и народы
пленишь и очаруешь…
«Ранний, застенчивый, розовый…»
Ранний, застенчивый, розовый
лезет в рукав мороз.
В заспанной роще берёзовой
запах твоих волос.
Между стволами белёсыми
вьётся табачный дым.
Там, средь кустов, над откосами
тают твои следы.
Белка с подбитой лапкою
спрыгнет на листьев медь.
где-то ты бродишь, зябкая,
руки стараясь согреть.
Где ты? Тебе не холодно?
Неба в ручье коснусь.
Ты опускаешь голову,
пряча в улыбке грусть.
Птаха какая-то, цокая,
будит рассветную тишь.
Близкая ты и далёкая.
Нет тебя здесь. Ты спишь.
СМЕРТЬ ДЕВОЧКИ
(В секционной)
От неё никуда не деться —
здесь живых обесчестила голь:
на столе распласталось детство,
в кулачки взяв последнюю боль,
в пенках губ своих стиснув жалость, —
их живее журчит тишина…
Сердце снова беспомощно сжалось:
я её пережил, а она —
умерла…
«Ночь потревожена в сонном кошмаре…»
Ночь потревожена в сонном кошмаре.
Чувствую каждой щербинкою кожи.
Тело плывёт, как в пожарном угаре.
Слово забило гортань и не может
вырваться. С памяти маску срываю.
– Заболеваю, заболеваю…
Сон. Перелески, летящее небо,
солнце пылает рыжо и лохмато.
Поезд мой мчится оттуда, где не был
столько уж лет я, где детство запрятал.
Душно. Наверное нету отдушин
в доме чужом, где храпят домочадцы.
Женские губы целуют не в душу.
Не докричаться, не достучаться.
Нету опоры – затянет трясина.
С песней лебяжьей уходит незримо
мать, у отца отобравшая сына.
Невыносимо, невыносимо…
Кончится ночь, – ты приди на рассвете,
лоб обними мой руками своими.
– Как твоё имя, как твоё имя?..
Но за окном только полночь и ветер.
«Надоело влюбляться и нравиться…»
Надоело влюбляться и нравиться,
и, любовь отдавая в залог
легковерным подружкам-красавицам,
я останусь совсем одинок.
Это просто влюбиться в красивую
и забыть так же просто о ней.
Это просто понравиться силою,
только сердцем за сердце трудней.
Старый мир! Вечерами погожими,
когда город задумчиво тих,
бродят пары, и губы похожие
так похоже воруют
