и это хорошо. Значит, она меня не видит. Не видит отчетливо. Я для нее всего лишь темный силуэт. Как и она для меня.
Когда я вошел за ней в дверь, она повернулась и посмотрела прямо на меня. На мгновение мне показалось, что она поняла, кто я такой, – даже в темноте, даже с капюшоном на голове. Но ее лицо выражало не узнавание. Скорее ожидание. Надежду. Она почти сразу отвернулась и больше не обращала на меня внимания. Видимо, подумала, что зашел помолиться запоздалый паломник.
Я рассматриваю ее. Высоко в стенах есть окна. И в куполе тоже. Но они грязные, да к тому же снаружи почти темно. Единственный тусклый свет дает одна из медных ламп, свисающая с потолка в дальнем конце собора. Но она способна лишь слегка рассеять темноту вокруг себя. Женщина стоит почти под лампой, перед деревянной резной преградой, отделяющей алтарь от остального пространства. Я неподалеку от двери, на мягкой скамье, что стоят вдоль стен. Снаружи идет дождь, шумит по брусчатке двора. Погода совсем не такая, как я ожидал, но это к лучшему. Это значит, что я могу плотно закутаться. Не хочу, чтобы мое лицо видели: ни она, ни кто-либо другой.
Драпировка, занавешивающая вход, внезапно поднимается и хлопает. Она оборачивается, решив, что кто-то вошел. Но, сообразив, что это только ветер, обращает лицо к иконам. Ее дорожная сумка рядом на ковре. Сумка – проблема. Вернее, проблема не в ней, а в том, что женщина, надо думать, собралась в дорогу, о чем свидетельствует сумка. Это ограничивает мои временные рамки. Похоже, она кого-то ждет. Это тоже проблема. С одним я как-нибудь справлюсь. Но двое осложнят ситуацию. Придется импровизировать. Видимо, необходимо действовать быстрее, чем планировалось.
Она подходит к одной из четырех поддерживающих купол гигантских колонн. На колонне большое живописное полотно в золоченой раме. Я не могу разглядеть сюжет картины, но мне все равно, что там нарисовано. Я смотрю на женщину и думаю. Соображаю. Следует ли действовать скорее, чем я планировал? В соборе пахнет ладаном.
Она смотрит на картину, затем возвращается к алтарной перегородке, поднимает руку и сверяется с часами. В кармане моей куртки лежит «глок», но меня тревожит, что даже в дождь звук выстрела могут услышать и сюда прибегут люди. Лучше сделать по-другому. Не важно как. Важно когда. Мне нужно выяснить, что она знает, но раз с ней дорожная сумка и она, вероятно, кого-то ждет, это опасно…
Женщина отходит от алтаря. В боковой стене собора есть двери, которые, должно быть, ведут в маленькие часовни, но поскольку здесь темно, я в этом не уверен. Она заглядывает по очереди в каждую, поворачивается и возвращается ко мне. У ближайшей часовни часть пола застелена ковром и огорожена низким деревянным барьером. Едва различимая, она садится на скамью у барьера. Я беру провод, прокручиваю все в голове, учитываю все возможности. Эх, если бы мне не требовалось ее допрашивать…
Она вновь встает и направляется ко мне. Я склоняю голову, словно в молитве, и, тщательно скрывая лицо, смотрю на свои руки в перчатках. Она проходит мимо вдоль отделанной плиткой стены и у алтаря вновь глядит на часы. Как поступить: следовать за ней
