ворсом с причудливыми большими белыми цветами. Не по размеру, п отношению к ковру. И не в своей размерности явно. Не розы и не лилии, что-то между. Со «змеями-стеблями», «полосующими» его от и до. И листьями размером, если не с ладони рук, то со стопы ног.
Не обращая внимания на почти до конца расстегнувшуюся рубашку в черно-красную клетку на груди. Не от тяжелого и сбивчивого дыхания. А от того, что невозможно было находиться долгое время в «скованности». Он и рукава закатал до локтя. А после и над ним.
Стараясь привести и «смести» мысли в «кучу» из всех «углов». Но раз от разу, только, «раздувал» их еще больше. «Улетая», только себе, в понятные «дальние дали». То из-за чрезмерно ставшего вдруг громким, с ничего, стука стрелок часов и треска огня в камине. То из-за «таких» же криков за окнами. «Закрытыми» по всей стене до пола за ним. От натяжного потолка до пола, буквально. То из-за шагов по ту сторону двери квартиры. То из-за «монохромности», и «двуцветия», комнаты. В которую он перебрался из своей «полигамной» и «радужной». Надеясь на «помощь» и улучшение, увеличение «продуктивности», за счет «черно-белого стандарта».
Теперь же, это только мешало. «Отсутствие разнообразия», которое должно было настроить на нужный и рабочий лад, не отвлекая ни на что, расстроило. Белые стены «слепили», а черный потолок со встроенными белыми светильниками, «угнетал». Придавливая к такому же, как и он, ламинату пола. Ковер «спасал», но в то же время и не совсем. Являясь лишь небольшой деталью «совместки». «Призванный» оттенять, а на деле – «выделял» еще больше. Как и светлый, почти белый, ламинат под ним. И белая керамическая посуда с приборами из нержавеющей стали, которые он сдвинул. Как ни крути, а обеденный стол. «Последние» – контрастировали и выделялись из всей «ч/б утопии», но не надолго.
Тут же в поле зрения попадала и стойка. Железная черная подставка у камина и со всевозможным «инвентарем». Под «помощь с розжигом и переворачиваем поленьев и углей». С небольшим черным шкафом слева от него и от нее. На половину и сверху заполненный всевозможными и невозможными книгами. А снизу – светло-коричневыми древесными бревнами для розжига. И черным углем в белых пакетах.
Выполненный целиком из черного кирпича, камин был облицован и черной глянцевой плиткой. Ко всему – «отражая» в себе стоящий перед ним черный кожаный диван. И два белых кожаных кресла. С темными деревянными вставками по бокам от него. Они будто были в «поддержку» стенам и рамам на стенах. В черных рамах висели пейзажи и силуэты людей, выполненные черной и серой краской и на белом фоне. Освещаемые черными металлическими плафонами с белым холодным светом по сторонам от них.
На камне камина висела широкая черная плазма, над которой и были расположены «злополучные» часы. С черно-белым циферблатом, белыми полосами и стрелками на черном фоне. А под ними – фотографии. Настояние не столько парней, сколько «главы семейства» в «семейном уюте» и «семейной ячейке». Фотографии их самих, но уже в белых рамках, и с поддержанием «черно-белого формата». Трое
