не замечает – я умею его скрывать. Но все равно перед каждым спектаклем я отчаянно волнуюсь. А мой брат чувствует себя на сцене свободно и раскованно, как будто никакой публики и нет. Да и просто так покривляться он тоже любит. Однажды он примерял костюмы для будущего спектакля и шутки ради оделся девушкой, накрасил губы, подвел глаза и брови – все как полагается. Девушка получилась премилая, кокетливая, с томными манерами. Матушка так хохотала!
Готовясь к спектаклю, я листала томик Лудовико Ариосто. А теперь, когда мы отправились в далекое путешествие по Франции, я часто вспоминаю одно место из его книги: там говорится, что мир – это сцена, на которой Фортуна разыгрывает свой спектакль, раздавая людям роли. Теперь наш двор представляется мне странным театром, в котором актеры забыли, что они актеры, но спектакль продолжается. Кто-то играет лучше, кто-то хуже, кто-то дополняет свою роль, кто-то забывает слова, но все участвуют в одной пьесе. Короли и подданные, заговорщики и судьи, палачи и жертвы – все мы сейчас едем в новые декорации, чтобы продолжить спектакль там. Как интересно! Вот забавно – многие из нас даже не догадываются об этом. Но это так, совершенно точно так, я чувствую.
Впрочем, несмотря на обилие развлечений и новых впечатлений, наша жизнь в путешествии предсказуема и даже однообразна: в каждом городе – торжественная встреча, скучная речь мэра, приемы, турниры, спектакли, балы… Мой брат король Карл обожает охоту и отдается ей при всяком возможном случае. Охотясь, он забывает обо всем на свете, даже о постылых государственных обязанностях. Александр-Эдуард становится все красивее, читает книги, но наибольшее внимание уделяет тому, чтобы развить у себя дипломатические способности и научиться всем нравиться. Время от времени на него по-прежнему находит интерес к ереси, и он опять предлагает мне протестантские сочинения.
– Милый брат, вы же понимаете, что читать такие книги рискованно! Этим можно нанести непоправимый вред своей душе, – говорю я с укором.
– Я знаю ваше благочестие, моя сестрица Маргарита, – церемонно отвечает он и добавляет лукаво: – Но я бы на вашем месте чаще задумывался о сути веры, а не о форме.
– Месье, неужели вы полагаете, что католическая религия не отражает во всей полноте суть веры? – спрашиваю я с деланым беспокойством.
Он замечает, что я ему подыгрываю, и мгновенно меняет тему.
Мои воспоминания о путешествии – вереница ярких красок и разнообразных впечатлений, такая же длинная, как наша процессия. Атлас и бархат, кружево и золотое шитье, лучшие вина, тончайшие блюда, ароматные соусы… Брионьольские сливы, кавайонские дыни, белый мед из Лангедока, изюм и миндаль, пряности и душистые травы… Фонтенбло, Санс, Труа, Лион, Каркассон, Ла-Рошель, Анжер, Ланже… Яркое солнце, синее небо, леса, дороги, реки, замки и города… Все соединилось и слилось в разноцветном праздничном потоке. Время летит легко и беззаботно, как летний ветер, дни изящны и гармоничны, словно стихи Ронсара, и что-то сияющее манит и ждет впереди.
Впрочем,
