стать чужим интерьеру.
По всей квартире горел свет. Пыльные лампочки разгоняли полумрак осеннего вечера, но не дарили ощущения уюта, как это обычно бывает. Квартира походила на коридор казённого учреждения – место, где люди бывают, но даже не думают задерживаться.
– Вот это но-о-овости! – продолжала суетиться бабка, то хватая Соню за рукава, то поглаживая по спине и мешая раздеться. – Вот уж не ждала тебя, Сонюшка, вот уж не ждала!
Развернувшись на месте, она вдруг умчалась куда-то, оставив девушку одну. Соня резким движением расстегнула молнию на крутке и уже потянула её в стороны, стаскивая с плеч, как вдруг замерла, пронзённая неожиданной мыслью. Что она вообще тут делает? Зачем пришла без приглашения к совершенно, по сути, чужому человеку?
Она уже даже тряхнула плечами, накидывая крутку обратно, но в этот момент Екатерина Меркуловна выскочила из-за угла коридора.
– А ты чего не раздеваешься, Сонюшка? Проходи-проходи, чайку с тобой попьём!
У Сони вдруг непроизвольно дёрнулась голова, словно она отгоняла от себя назойливое насекомое, и она поспешила натянуть на лицо улыбку.
– Да я просто мимо проходила, Екатерина Меркуловна! Я не собиралась…
– Сонюшка… – перебила старушка враз севшим голосом. – Да я же не задержу тебя, правда… Скучно одной-то тут сидеть, понимаешь?
На глазах, глубоко запавших и окружённых морщинистыми, слегка покрасневшими веками, вдруг набрякли слёзы. Настоящие, крупные, размером с горошину. В зрачках колыхнулась тоска, глубокая и тёмная. Соня обругала себя: да что я в самом-то деле?! Зашла ведь уже… Она быстро скинула куртку и улыбнулась:
– Конечно, давайте чаю попьём…
Пенсионерка шустро пошлёпала на кухню, и девушка тайком вздохнула. Она всё ещё не понимала, зачем пришла к старухе в гости и каким образом попала в подъезд, но решила не сопротивляться естественному ходу событий. Тем более, что интуиция подсказывала ей, что пока всё идёт как надо.
Разувшись, она последовала за хозяйкой квартиры, незаметно осматривая коридор и комнаты, которые не видела уже много лет. Вокруг неё мало что переменилось. Если весь район казался ей застывшим в прошлом, то квартиры Екатерины Меркуловны это касалось в особенности. Шкафы, стулья, занавески… Почти полтора десятилетия уже прошло с последнего Сониного визита, но, казалось, даже небрежно брошенный на стул домашний халатик нелепой расцветки так и не переменил своего положения.
Только дальняя комната вдруг оказалась запертой. Та самая, в которой никто никогда не жил – по крайней мере, на Сониной памяти. Никто не жил там и теперь. Но всё же… девушка инстинктивно потянулась к амулету, но сообразила, что оставила его в куртке. Чёрт.
И всё же что-то было в этой запертой комнате. Соня чувствовала, как ощущение чужого – чуждого! – присутствия льётся из щели под дверью, расползается по коридору, пятнает стены грязными полосами на бумажных обоях, прячется в трещинки на потолке. Ощущение не настолько явное, чтобы
