к парням, с которыми пришёл защищать гимнастический зал, посмотрел на них так, будто по выражению лиц хотел определить отношение к тому, о чём собирался сказать в следующую секунду, и обратился к Введенскому с вопросом: не хочет ли он присоединиться к ним.
– Нам, – добавил он, – такие, как ты, инициативные, нужны.
– К кому к вам? К движению «СтопХам»?!
– Да.
– Конечно, хочу! – не задумываясь, выпалил Введенский. – Вот только… – он досадливо поморщился, – мне ещё восемнадцати нет. А у вас, я слышал, есть ограничения по возрасту.
Васильчиков сказал, что это не проблема.
– Ты, главное, под машины не суйся и в спор с автохамами не вступай. А всё остальное мы уж как-нибудь уладим.
– Тогда сочту за честь! Можете на меня рассчитывать.
Из толпы активистов движения «СтопХам» выдвинулся полный мужчина лет тридцати с большим красным шарфом, повязанным поверх воротника светлого пальто, и протянул Введенскому руку.
– Хорошо сказано. Думаю, мы с тобой сойдёмся. Фёдор.
– Или, как мы его ещё называем, Федя Пранк, – добавил Васильчиков.
– Можно и Пранк, – согласился тот. – По делам, как говорится, и имя… В общем, зови, как хочешь, мне по барабану.
– Рад познакомиться с вами, – пожал протянутую руку Введенский.
– Взаимно.
Федя Пранк отошёл в сторону. Его место заняли два брата-близнеца двадцати с небольшим лет. Всё в них было одинаково: чёрные волосы, широкие плечи, неуклюжая косолапая походка. Разве что носы были разные – у одного он был выгнутым с небольшой горбинкой посередине, у другого – вогнутым со слегка сплющенными ноздрями.
– Это, – кивнув в сторону близнецов, сказал Артур Васильчиков, – физическая составляющая нашего движения – Тамик и Радик. Незаменимые в нашем деле люди.
Тот, у кого нос был уже вогнутым, елейно улыбнулся Васильчикову и сказал с лёгким кавказским акцентом о том, что опять он, Альбертик, забыл к слову «физическая», добавить: «интеллектуальная».
– Нехорошо это. Мы ж с тобой уже говорили на эту тему. Забыл?
– И по-хорошему говорили, – с угрозой добавил тот, у кого нос ещё не был вогнутым. – Не по-плохому.
– Кстати! – Васильчиков обернулся в сторону Введенского. – После нескольких эксцессов с особо неадекватными автохамами, у нас в команде как-то так сложилось, что самыми умными стали считаться не те, кто знают санскрит или программу compiler language with no pronounceable acronym, а те, кто в совершенстве владеют броском через бедро и этой… как её, блин, вечно забываю?
– Кочергой? – спросил тот, у кого с носом было уже.
– Корягой? – предположил тот, у кого с носом не было ещё.
– Вспомнил! Мельницей!
Услышав это слово, братья-близнецы восторженно зацокали языками, как бы говоря, что ни кочерга, ни коряга, ни, тем более, какой-то там санскрит с compiler language with no pronounceable acronym не идут ни в какое сравнение с приёмом под названием мельница. Заметив, с каким недоумением
