то Инга была там элементом чужеродным, как самовар на выставке богемского стекла.
– Доброе утро. – Сегодня Бартышкина была, как всегда, в своем репертуаре: светлая улыбка пятилетнего ребенка, кудряшки над лимонной вязаной полоской, прикрывающей лоб, куртка с орнаментом из собачек, кошечек и портретом Ди Каприо во всю грудь, а также разноцветные полосатые рейтузы. – Я не помешала?
– Да.
– Нет.
Нестройный хор полярно различающихся ответов сбил Бартышкину с толку.
– Точно не помешала? – напряглась Инга, выбрав в качестве собеседницы Симу.
– Конечно, нет, – Серафима примирительно погладила вспыхнувшего Юру по плечу и медленно моргнула. Если бы ее кто-нибудь спросил, что такое она пыталась изобразить, то Серафима вряд ли смогла бы членораздельно ответить. Подсознательно отказывать Востриковскому Ёраз и навсегда» не хотелось. Мало ли. Как говорила бабушка: не плюй в колодец.
– А я пошла на курсы вождения, – поделилась новостью Инга. – Папа хочет мне свою старую машину отдать. Здорово?
– Не то слово, – кивнула Сима, подумав, что с того момента, когда Бартышкина впервые отправится в самостоятельное «плавание» за баранкой папиных «Жигулей», придется относиться к переходу проезжей части более бдительно.
Молча втроем они дошагали до остановки, где Инга, неожиданно тепло и грустно улыбнувшись Востриковскому, пошла в свой магазин, а Серафима вновь осталась наедине с взволнованным соседом. Он тревожно смотрел вслед Инге, недоуменно морща лоб. Серафиму столь странное прощание тоже озадачило, и она решила перезвонить подруге с работы, чтобы уточнить подробности. Подошедший автобус рассеял замешательство, и они с Юрой дружно ринулись на штурм. Востриковский как порядочный всю дорогу до метро пытался сохранять между ними дистанцию, что в условиях часа пик было затеей провальной и раздражавшей окружающих. Отстраниться от Серафимы ему удавалось лишь на доли секунды, после чего плотная пассажирская масса с размаха влепляла его в Симины формы. Юра краснел, переживал и страдал.
– Лучше расслабься и получи удовольствие, – успокоила его Сима. Ничего особенного она в виду не имела, но Юра, настроенный на совершенно другую волну, пошел пятнами и неожиданно взялся за ее грудь.
– Не в этом смысле, – обозлилась Серафима. – Просто не рыпайся, а то все пуговицы мне оборвешь.
Судя по Юриному взгляду, он перешел в параллельную реальность и Симу не слышал.
«Я действую на мужчин гипнотически», – самодовольно подумала Серафима, легко и ненавязчиво ткнув кавалера коленом в нужное место. Он хрюкнул и вернулся с небес на землю.
Не успела мадемуазель Разуваева отойти от утренней поездки с юным поклонником ее форм, как нахлынули вчерашние воспоминания, разбуженные звонком Антона.
– Я скучал, – дохнул он в трубку и томительно затих.
– И я, – взволновалась Сима, глупо добавив про себя «и я, и я, и я того
