итраж в потемневшей от времени дубовой раме глухо постанывал под ударами стихии, а его мозаику сплошной пеленой заливала вода. Слюда окна лишь в солнечные дни пропускала достаточно света, а сейчас в небольшой комнате замка было сумрачно. Впрочем, огонь настенного факела исправлял ситуацию. Возле самого окна, за грубым деревянным столом, сидел хмурый жилистый рыцарь и сосредоточенно чистил маленькой щёткой из свиного ворса замысловатую железку. Ещё несколько таких же фигурных штуковин лежали перед ним на чистой льняной тряпице. А рядом стояла чаша с минеральным маслом, в которую изредка нырял его инструмент.
Шериф Шансона был уже достаточно зрелым мужчиной. По нынешним меркам – почти старик. Не так давно ему исполнилось 35, а здесь мало кто ухитрялся прожить более четырёх десятков. Впрочем, выглядел владетель лет на 10 моложе и помирать, похоже, пока не собирался. Этим странности не исчерпывались. Грубое домотканое одеяние, вылинявший плащ с характерным красным крестом на левом плече, доспехи, мечи и ещё новые гобелены на стенах, толстая восковая свеча в простом железном шандале вполне соответствовали цветущему за окнами маю 6718 года «От Сотворения Мира». Но вот странные железки абсолютно не вписывались в обстановку имперской провинции Норман. Две самые блестящие очень уж напоминали грубые револьверные барабаны, со своеобразными шестернями с одной стороны. Рядом лежала тонкая кованая тяга с овальной полой ручкой и зубчатым рычаговым зацепом. Тут же – россыпь пластинчатых пружин. Впрочем, темнеющий справа корпус с легко узнаваемым прикладом и характерными приспособлениями прицеливания не оставлял никаких сомнений, что крестоносец смазывал винтовку. 16 пузатеньких патронов в медных паянных гильзах аккуратно стояли чуть сбоку.
Шериф (или граф, как его именовали на придворный манер) посмотрел в захлебывающееся окно и недовольно поморщился. От этого наискось, через всё лицо обозначился давний шрам. Впрочем, он лишь подчеркнул запоминающиеся черты – высокий узкий лоб, слегка выпирающие скулы, нос с горбинкой над узкими волевыми губами, твердый подбородок. А руки уже привычно соединяли запчасти в грубое подобие револьверной винтовки и рычажного Винчестера.
На лестнице послышались чьи-то шаги. Владетель насторожился, но через миг расслабился. Узнал поступь. Взял барабан и аккуратно начал набивать патронами. В дверь легонько стукнули, и почти сразу в комнату вошла роскошная женщина. Атласное платье, умело украшенное парчовыми вставками, бисером и драгоценными камнями словно влитое сидело на стройной мускулистой фигуре. Густые тёмные волосы были убраны под бриллиантовую перевязь, с которой на лоб свисала огромная грушевидная жемчужина. На руках у неё дремал трехмесячный малыш в кружевных пеленках. О возрасте прекрасной дамы трудно было сказать что-то определенное, но выглядела она чуть старше крестоносца. Тот встал и протянул руки:
– Ты принесла мне Сьюзи? Иди к папочке, маленькая!
Бережно взял крохотную девочку. Малышка проснулась, и у неё почти сразу радостно засияли глазёнки. Даже разулыбалась беззубым ртом.
– Прелесть моя! Ягодка! – зашептал отец, с любовью покачивая темноглазое сокровище.
– Ты опять! – с усталым укором произнесла женщина. Но шериф лишь неопределенно пожал плечами.
– Сколько можно, Володя! Ведь сейчас дождь, ливень.
– Сусанна, милая! Я уже устал тебе объяснять. Это моя работа, моя жизнь. В конце концов – я просто не могу без этого!
– Ты постоянно на своих полигонах. И в дождь и в метели. Там же с тобой пропадают мальчишки. А я с Сьюзи вынуждена вечно ждать тебя и торчать у окна! Я устала, я так больше не могу!
– Ты говоришь это каждый день, милая, – недовольно поморщился крестоносец. Слово «милая» он говорил чисто механически, без выделения. Отчего оно не оказывало своего обычного чарующего воздействия.
– И ты поедешь к мастеру?
– Нет, сегодня мы испытываем изобретение Брайана.
– Ах, так ты едешь к Лотте!!!
– Сусанна! – уже раздраженно перебил супруг. – Что ты говоришь? Ей всего 14!
– Конечно! Я давно замечаю, что тебе нравятся молоденькие! А дочь Брайана просто прелесть! – графиня зло искривила непроизвольно задрожавшие губы. Он же, наоборот, успокоился:
– Ты неправа. Я вообще не понимаю, как можно ревновать 15-й год подряд? Ко всем подряд, без разбора.
– Но ведь ты любишь леди Веронику!!!
– Нет, – печально ответил супруг, любуясь дочкой. – Не люблю. И ты это знаешь.
– Да. Знаю. И знаю, что на мне ты женился со злобы! От того, что она была недоступна. Женился и теперь каждый день мучаешь меня!
– Ты сама изводишь себя глупой ревностью. А тебя я люблю. И люблю наших детей! – последние слова граф произнес с теплотой, чего нельзя было сказать о всех предыдущих. –
